Тёмное. Антон Третьяков
– место, где принятые решения идут бок о бок с ощущениями, выраженными словами. Что есть человек действий, не чувствующий и не говорящий? Гарант или, наоборот, непредсказуемое явление плоти? Очертить этот круг лица действия могут лишь внутри себя. Поступая решительно, смело – такой ставит печать своим духом, но выбирающий вершить дела только тогда, когда требуют того чувства и слово, – дух становится не предсказуемым, тихим. И разве не действие станет тем самым сверхчеловеком? Нисколько. Движение, толкаемое вперёд только глаголами, напрасно обесценивает действующих, и, если они не посмеют стать человечными, а таковыми кажутся нам лишь чувствующие и говорящие, то, несмотря на их задумки и направления, останутся они на своих местах. Тогда же, я спрашиваю, где есть человек?
В наивном и предсказуемом, в естественном и содержащем все высказанное, в многоугольнике, очерченном математиком, животноводом. Казалось бы, без речи не родить и малейшего чувства, не представить его следствием выпущенного в изречения, не сделать ничего, вынужденного быть ответом на его бушующие нравы. От того всё так и плотно связано нитью, что не может существовать без своих составляющих. Кто в сплетении более закономерен – слово святое или его предрекавшее? Сколь умудрённые, редкие, вязкие тропы ни подбери, а тронут читателя только немногие, избранные рассудком в последний момент его голода. Сколь чувственные ни напиши картины, сколь глубоко ни загляни в себя, но глубина читателя будет тебе неведомая, трогательная в другом. Сколько ты ни пытайся совершить своё в осознающем, тот сделает – иначе. Как можно прочитать о человечности, описать не только своё, найти то самое слово – пересечённое истой в другом? Только лишь в новом. Не смотря на желание одного написать, другого – обсудить, а третьего – пережить, человек остаётся в самом центре. И его высшая сущность выглянет тоже из-за плеча только там. Само описание сверхчеловека, поделенное на три составляющих, указанных выше: быть чувственным сильно, как никогда, уметь свершить всё, недоступное прежде, и знать каждое слово, что бьёт точно в цель. Это недоступно только зачатку.
И вот время той правды настало. В пересечении, доступном мне лишь с годами, в балансе лишь мной отречённого слова, лишь в следующем действии, движущем плоть, – в том есть единение моих изречений. С зерном, что вкушает здесь мои плоды, мне никогда не узнать тех, кому известно, кто кормится словом, кто видит сады. Мне никогда не понять их отравы, их – той – правоты.
День 3
Мальчик встретил девочку. А может быть, наоборот, ведь бывает и такое. Кто-то говорит, что это происходит сразу у обоих: в один момент видят, чувствуют, узнают, что они – те самые. Не просто так история склоняется, но склонение друг к другу – событие совершенно одностороннее. Так что поведать о том, как один встретил другую, всё равно что рассказать про обратное. Не обидный поворот девочкам и не грозное предостережение мальчикам. В конце концов –