Тёмное. Антон Третьяков
часть пространства – предмета, лежащего в области чистого разума, – но и то, что пространство отрезали.
Благо начинать отрезок можно откуда угодно, но хорошо, когда получается с чего-то стоящего. Стоимость, конечно, относительна и скорее стремится к отрицательному значению на градуснике. Но вертикаль тоже имеет своё значение, несмотря на продолжительный период, отрезок всё-таки возвышает. Как именно? По-разному. Он может развивать разум, или наполнять тело, или прорезать пустоту и выпускать переживания. В идеальных условиях один отрезок должен сменяться другим, но не всегда получается. Чаще они накладываются друг на друга, либо оставляют между собой пустые расстояния, и тогда мозг сливает пустоту в серую кашу, которой словно и не было. Не знаю, по какой причине философы так любили математику, но что-то они точно знали – царица переплетена со всем сущим. Было бы интересно вывести график зависимости вышины отрезка и его продолжительности. В таком случае можно было бы обнять столп науки и сойти с ума, как это сделал в своё время Кантор. Но зато какой результат!
Лучше отрезки писать. Это намного увлекательнее нахождения среди них: между буквами не так много места, а времени передохнуть между словами хватает не всегда. Конечно, есть способы заставить рассудок бунтовать – связать предыдущий и следующий за ним отрез не смыслом, а подменой на его значение. И тогда получится всё как в жизни: вроде и хотелось чего-то отрезанного, но связи между точкой отсчёта и падением не желаешь признавать. А падение неизбежно. Отрезок так называется не просто, на конце он обрывается, или кто-то его отрезает. Интересно, почему, создавая отрезки именно так, в конце удивляешься, что линия идёт не в ту сторону. А кто её вёл-то? Разве сложно держать руку прямо, а линию вести ровно? На самом деле, невероятно сложно.
Правильные движения, они вообще-то не даются даром. С каждым новым отрезком находишь чуть больше понимания, как именно надо вести линию. Но и рука устаёт высекать метки начала. Устаёт вести линию, несмотря на бугристость бумаги. Устаёт контролировать нажатие (чтобы не проделать дыру в полотне). И особенно устаёт сжимать ножницы, отсекая. Такие движения кажутся невозможными в принципе. Эта утопия даже не понятна как концепция. В каждом слове и предложении может собраться столько смысла и переплёта, что любое движение перестанет быть абсолютно ровным. Ладно с абсолютностью – была бы возможность вести линию хотя бы ровнее, и на том спасибо. Но нельзя.
Желание контролировать всё вокруг не помогает – самые хорошие и одновременно с этим самые глупые отрезки получаются по наитию, в моменты, когда не стараешься увериться в мыслях.
Потому что непросто держать ручку, точить карандаш и в то же время высекать бумагу из дерева. Не получится, какие бы длинные лапы у тебя не были. Тогда встаёт вопрос: а что получится? Получится писать. Хорошо или плохо? Не важно. Писать – значит, проживать, а это – важно. Стоит просто писать. Дальше создавать отрезки. И думать.
Иногда – прекращать.