Маргиналы 3. Budda Larin
ничего не говорит, а другим я не верю.
– Да причем тут Демьян? – вмешался Бугор, – есть тут один тип… – громила понизил голос до шепота, и на всякий случай осмотрелся по сторонам, нет ли рядом лишних ушей – Охотником кличут. Дед дедом внешне, без слез-то и не взглянешь, да только они его боятся.
– Как так? – удивился Богдан.
– А вот так! Сам видел, как он одного жуткого мутанта голыми руками на части порвал. Так с виду и не скажешь, сам будто чуть живой, – еле-еле душа в теле. Но тут видна старая закалка. Все хочу пообщаться с ним, опыт все-таки! Может чему научит новому.
Так за разговорами троица дошла до палатки Матвея. В это время Гриша вернулся к себе и, наскоро убрав со стола, разложил на нем принесенные карты. Огромная кипа, по большей части была бесполезной, по крайней мере для предстоящего похода. Однако кое-какие из них все же могли пригодиться. Просмотрев несколько чертежей, Гриша сел на стул и задумался. Он всегда ходил в походы, четко понимая маршрут и все опасности которые могут поджидать на пути, а тут вся хоть мало-мальски известная и понятная информация обрывалась в лучшем случае на половине пути. Это удручало. Так он и сидел, задумчиво перебирая пальцами уголки карт, пачкой сложенных на столе. Странное ощущение тонкой, словно калька, бумаги под руками привлекло его внимание. Отодвинув в сторону карты, лежащие сверху, Гриша достал из пачки полупрозрачный лист бумаги с нанесенными на него странными символами и линиями. Лист пергамента не был похож на карту, хаотично нанесенный рисунок скорее походил на мазню сумасшедшего. Однако, в углу на этом листе стояла пометка, сделанная рукой Директора, а это означало, что лист имеет особую важность. Гриша упорно пытался понять, что это, какое имеет значение, когда в палатку вошел Никита и позвал отца на ужин. Отложив загадочный лист до подходящего времени, караванщик вместе с сыном отправился в столовую.
***
– Слух, Егорка, а Вера Андреевна где? – Кузьмич шарил глазами по столовой в поисках женщины.
– А? Что?
– Что, что? Что надо – проворчал старик, – если не знаешь, так и скажи: не знаю!
– Отчего же не знаю, – возмутился парень, – приболела она, дома.
– Хм… – пробубнил Охотник и принялся ковырять еду вилкой. После завтрака, так ничего и не съев, он оделся по-походному и отправился на поверхность. В дни, свободные от охоты, он был предоставлен сам себе и сегодня был как раз такой день. Выйдя на улицу, он вдохнул через маску теплый летний воздух. Какое-то странное, грустное и тревожное настроение одолевало его. Выйдя на небольшую поляну, густо заросшую зеленью, он нарвал небольшой букет полевых ромашек, не потому, что они ему очень нравились, а потому что в других цветах он совсем не разбирался. И, собравшись с мыслями, отправился навестить больную. Довольный собой и прокручивая в голове все возможные варианты разговора, он приблизился к входу в палатку Веры Андреевны. Но протянув руку чтобы войти, вдруг замер, поняв, что не готов. Волнение, как цунами обрушилось на старика сомнениями, и он стоял у входа переминаясь с ноги на ногу,