Заметки 2, Китайские Стихи Японских Поэтов. Мицунари Ганзицу
qiū sān wǔ yè
yè jiǔ yè fēng liáng
chóng wǎng lù xuán bái
shù tiáo yè mò huáng
Стихотворение имело предисловие, понятное без перевода, – «Лунная ночь ранней осени», как будто бы это строка из личного дневника. Вот так и началось наше знакомство с господином Лян Цэнь Аньси (Лян Цэнь-Аньши), или, как я стал его называть в японском онъёми чтении иероглифов фамилии, господином Рё Аньси, или просто Ансеи. В одном из вариантов произношения послышался отзвук даже корейского приветствия между близкими друзьями. В японском кунъёми чтении мы знаем совсем другую фамилию этого человека, но мне пока было не до того.
Небольшое лингвистическое отступление. Если вы, дорогие друзья любознательные читатели, думаете, что чтение текстов на камбуне (так классический китайский язык называется в Японии) – мое хобби, то вы совершенно правы. Но любимое занятие в часы досуга несколько отличается от сферы научных интересов, поэтому ничего не могу сказать о том, как текст, написанный на камбуне, читался вслух в 814 году в Хэйан-кё. Есть понимание о том, какая практика с течением времени в результате сложилась: текст камбун читают на бунго, на старояпонском, или, другими словами, чтение вэньяна по кунъёми и правилам японской грамматики (такое чтение называют «кундоку»). Все это замечательно, все укладывается в формат написания и чтения «Манъёсю» манъёганой, за несколькими существенными исключениями.
Пока так до конца и не ясно, уж мне точно, как быть с тем фактом, что большая часть авторов «Кайфусо», «Рёунсю», «Бункасюрэйсю», «Кэйкокусю» могла не только писать, но и читать, а особо продвинутые – и говорить по-китайски. А если учесть, что специальная разметка текста камбун «кунтэн» в виде знаков окуриганы и каэритэн появилась значительно позже, то для меня вопрос о том, на каком языке читали канси на императорских поэтических собраниях в двадцатых годах IX века в Хэйан-кё, остается открытым: пока никому из профессиональных японистов не удалось четко и ясно на него ответить. Многие из них ссылаются на исследования японских авторов, которые склоняются к тому, что стихи на китайском вообще вслух не читали. Мысль интересная, но как-то мало соотносится с тем, что первые книги детей аристократов по рождению были написаны на китайском языке, говорю о «Каноне сыновей почтительности». Надо помнить, что и произношение китайских слов менялось со временем, но меня интересует «период трансформации», который как раз и оказался отчасти представлен в императорских собраниях канси.
И именно в этот момент осознал весь драматизм ситуации для человека, не являющегося носителем языка (надеюсь, меня поймут): сначала я «увидел» красоту и легкость написания текста, осознав смысл написанного, по ходу восполняя пару пробелов просто по контексту, и только потом «услышал». Для тех, кто думает на китайском и японском языках – это единый процесс. То есть перевод оказался не в конце, а в середине процесса восприятия. В очередной раз задумался: так все-таки насколько глубоко было знание китайского языка в то время в ближнем круге императора Японии, ведь стих надо не только «видеть», но и «слышать», чтобы понять.
Потомок корейских королей