Мортем. Мила Алекс
о том, во что превратилась его жизнь. Сейчас это была просто тоскливая череда дней: мутно-белых, грязно-серых, безнадёжно-чёрных. И этого уже не изменить, не поправить.
Ни одна жизнь не обходится без потерь. Кто из нас не терял родных, любимых, самых важных и нужных людей. Но у Феликса таких потерь было слишком много. Из всех, кого он любил, кем дорожил, остался только Юрка. Если бы не лучший друг, Феликс был бы безнадёжно, совершенно одинок.
Феликс чувствовал вину перед другом. Он отгонял мысли о том, что предчувствовал смерть Насти перед тем, как она пропала. Но тогда Феликс был занять собой и своим горем. Он не обратил внимания на предчувствие, сразу же забыл его. И сейчас старался не вспоминать тот день, когда он в последний раз видел Настю и говорил с ней.
Но чувство вины давило, мучило, напоминало о себе. Оно росло. Феликс не знал, что с ним делать. И решился ненадолго вспомнить своё магическое прошлое, чтобы узнать (если получится), что случилось с Настей.
Феликс вытащил свой магический хлам и перелистал тетрадь, в которой записывал обряды. Несколько дней настраивался, думал о Насте, вспоминал её, восстанавливал в памяти последнюю встречу с ней. Готовился. Продумывал ритуал. И искал фотографию Насти. Понимал, что без неё ничего не получится.
В современном мире электронные фото практически вытеснили фотографии бумажные. Всё переходит в он-лайн. И Настиного бумажного фото Феликс не нашёл. Зато он смог найти фотографию, где они втроём: он, Юрка и Настя. Портить такую фотографию было жалко. Но Феликс решился и отрезал изображение Насти.
Феликс дождался Новолуния. Этот день казался ему самым подходящим для ритуала. Он любил Луну и когда-то давно называл себя лунным магом. Феликс хотел, чтобы небо было чёрным, непроницаемым, таинственным как смерть. На Новолуние хорошо начинать то-то новое. Феликс ещё не знал, что начинает новую жизнь. Жизнь человека, не похожего на остальных людей, особенного, необычного. Ту жизнь, от которой он уже практически отказался.
Для обряда Феликс выбрал толстую жёлтую свечу. Она, как Настя, была полной, яркой, тёплой. Феликс зажёг свечу, задёрнул шторы. Сел на пол, положил фотографию Насти рядом с собой, накрыл её рукой, закрыл глаза. Ему надо было войти в то особое состояние на границе реальности и тонкого мира, когда начинаешь чувствовать то, от чего отвлекает повседневная рутина, активная сумбурная жизнь. В состояние близкое к медитации.
Феликс почувствовал, что рука будто завибрировала изнутри. Он приподнял руку, но она снова потянулась к фотографии. Ладонь, которая лежала на фото Насти застыла, будто заморозилась. Феликс не мог пошевелить пальцами. От фотографии шёл холод. Феликс понял, что девушки нет в живых. Он почувствовал, что из глаз у него потекли слёзы. Ему было жаль Настю, жаль Юрку, который продолжает её ждать, жаль Настиных родителей. Но слёзы были не только выражением горя, они давали Феликсу облегчение, освобождение. То, что он давно подозревал, подтвердилось. Теперь надо узнать, как и где погибла Настя. Феликс был уверен в себе. Он обязан помочь Юрке избавиться от груза неизвестности.
Феликс