Под маской зла. Влад Волков
если сядет на первую же телегу и в другой город укатит? – спросил тот.
– Он ж меня нанял эскортом, – напомнил Бернхард.
– Так и ждёт снаружи. Как выйдешь, так и укатите. Вдруг он уже там с конём или с нанятой повозкой как раз окажется, – предположил трактирщик.
– Ну, стало быть, не судьба, – цокнул языком Берн, заглянув в свою почти опустевшую кружку, и с хищным взором стал изучать рюмку багряной ягодно-травяной наливки, оставленную Аргоном. – Если письмо от матери придёт, ты за меня так и ответь: мол, нашёл работёнку, поехал по городам музыканта сопровождать, скоро вернусь, расскажу, где что видел. Она любит слушать про разные города…
– Она ж по почерку поймёт, что не ты, – удивился Ганс.
– Так ты от себя напиши, дурья башка, – закатил глаза экс-капитан.
– У меня, сам знаешь, почерк хромает, – фыркнул трактирщик.
– Хромает у нас косой дядька Вукол и одноногая Карлина. Нечего на почерк свой наговаривать, – спорил с ним Берн.
– Да меня же за почерк из школы выгнали! Худший во всём городке! Как пить дать! Что ни напишу – никто не прочтёт. Будто алхимические трактаты на иноземном языке. Я сам его с трудом разбирал. Как курица лапой, – заявлял Ганс.
– За почерк… Нет чтобы за выпивку выгнать, – усмехнулся Бернхард.
– Думаешь, меня твой клинок испугает?! – тем временем позади них заметил ножны на поясе у пажа Петрус. – Да, может, это вообще муляж! Детская игрушка! – рассмеялся он, оглядываясь на остальных. – Я этого сопляка и голыми руками… – двинулся он вперёд.
– Да чтоб тебя… – разжав правый кулак, хлопнул Берн по столу. – Угомонились там!
– Да всё путём, экс-капитан, – оглянулся на него громила. – У нас важный гость, а эта малявка тут сквернословит. Надо просто уму-разуму малышню научить. Вытравить грызунов. Вредителей. Как говорится: мышка бежала, хвостиком махнула…
– Я тебе покажу мышку! – шлёпнул своей перчаткой его по щеке разъярённый паж. – Ща как дам больно!
Он коснулся пальцами опрокинутого столика позади, и древесина того будто бы «ожила». Снизу, приподнимая сквозь щели половые доски, проросли корешки, вдоль ножек разродился вьюн с позеленевшими почками, сверху начали появляться маленькие вытянутые листики.
Колючие стебли начали приближаться к сапогам крепкого дровосека. Тот выхватил с пояса свой топор, готовясь рубить и кромсать нерадивые побеги и любую другую ожившую древесину, возможно, даже с её создателем-чародеем, если потребуется.
– Ну, началось… – вздохнул Берн. – Опять какой-то молокосос под раздачу попал… – допив пиво, собрался он уже развернуться.
– Эй, – схватил трактирщик его за руку. – Не лезь и не вмешивайся. Тебя это не касается. Он заслужил за свой дерзкий язык. Может, нерадивый паж Берлису и принадлежит. А тебя вместе с ним стража скрутит. Ты у нас большой любитель дебош устраивать, что тебе было сказано от Ставрида в прошлый раз? А?
– Не ты ли мне тут напоминал о добродетелях, братец. Плёл о том, что надо вернуться, нести справедливость и всё вот