Букет ландышей. Мария Ордынцева
на беседу по делу – вот и вся недолга. Скучающая Быстрицкая погрызла кончик ручки, размышляя, чем заняться вечером, потому что Рудаков сегодня вряд ли появится раньше полуночи. Ничего, кроме телевизора, в голову не приходило. Настроения читать не было. Похоже, и вечером придется поскучать. Разве что Лимон выкинет какой-нибудь фортель. Но, зная характер этого ленивца, она не сомневалась, что он уляжется рядом с ней, а то и прямо на нее, и будет мурчать, а потом дрыхнуть бессовестно, плевав на удобство хозяйки.
Мария уже собиралась уходить, когда зазвонил рабочий телефон. Удивленная, кому это она понадобилась в конце дня, Быстрицкая подняла трубку.
Это был ее недавний клиент Соловьев. Помнится, симпатичный малый, попавший в неприятную ситуацию. Они говорили с ним до первого допроса минут десять. Он, кажется, искренне переживал случившееся и вины не отрицал, да и что тут отрицать: это может случиться с кем угодно. Во время допроса тоже высказывал сожаления о произошедшем, хоть и сдерживал эмоции. Оно вполне понятно – статус мужчины обязывал вести себя подобающе, тем более в присутствии женщины.
Пару-тройку дней она ничего не слышала о нем, ждали результатов экспертиз, чтобы продолжить работу. И вот он вдруг появился сам, не дожидаясь приглашения для дальнейшего участия в деле.
– Мария? – запросто, без отчеств, спросил Соловьев приятным баритоном.
– Да, здравствуйте, – Марья все-таки решила вернуть его в официальное русло.
– Можете уделить мне несколько минут? – вопрос был риторический, раз она взяла трубку.
– Да, конечно, – куда же ей теперь деться? Клиент и есть клиент.
– Дело в том, что я очень переживаю случившееся, но сам к семье погибшей идти не хотел бы. Вы, наверное, понимаете, почему, – он пытался объяснить, тщательно подбирая слова, что показалось Быстрицкой несколько странным, потому что люди обычно в таком состоянии, наоборот, несут всякую ерунду, не слишком контролируя эмоции. Этот Соловьев, наоборот, очень хорошо владел собой. Впрочем, люди разные, у всех своя реакция на стресс, подумала Марья в следующий момент. В конце концов, он руководил сетью автосалонов, как следовало из допроса, а руководство фирмой создает свои привычки.
– Понимаю, – сказала Быстрицкая, чтобы что-то сказать в поддержание разговора.
– Вот и хорошо, – Соловьев явно обрадовался, хотя по-прежнему старался владеть собой. – Мне бы хотелось поэтому, чтобы вы помогли мне, так сказать, в посреднической миссии.
– Вы хотите возместить вред потерпевшим? Очень хорошо, – одобрила Мария. – Это деятельное раскаяние, оно зачтется судом обязательно.
– Да-да, оно самое, – подтвердил Соловьев. – Не будет наглостью с моей стороны предложить сейчас встретиться, чтобы я мог передать вам деньги для потерпевших?
– Хорошо, – хоть какое-то занятие на вечер, но Быстрицкой что-то показалось неясным во всей этой ситуации. Интуитивно она почувствовала, что не так этот товарищ раскаивается, как должен бы. Точнее, раскаивается,