Муж для непокорной и мама в придачу. Наталья ДеСави
пациентов пугать, – буркнула я и показала на соседнюю дверь. – Спроси у администратора.
Волк отряхнулся, меняя ипостась, и мокрая шерсть полетела в мою сторону. Брезгливо смахнув шерстинки, я взглянула на отчаянного. С такими мышцами можно не бояться идти в клуб, даже можно успеть утащить кого-то до больницы.
– Ну да, Тамора, – произнес он и вышел.
Я проводила незнакомца взглядом и подошла к окну, открывающему вид на ночной Дохан. Пять часов. То время, когда ночь передает эстафету дню, когда ночные жители готовятся ко сну, а дневные начинают просыпаться. Еще какой-то час, и все сменится в этом мире. Взойдет солнце, окаменеют те горгульи, которые охраняли спокойствие этой ночью. Древние соборы выстоят, а никто из дневных жителей и не узнает, что где-то там, в ночной тьме падает на наши земли очередная голая девица.
Вытянувшись на диване около окна, я надела темные очки, которые подобрала еще в детстве, выходя с матерью на прогулки, прислонилась к щелке, открывающей вид на площадь, и стала ждать. Солнце появилось быстро и неожиданно. Один луч, следом второй, они пробегали по шелестящей листве, будто проверяли свою территорию. Убедившись, что чужаков нет, луч прыгнул на здание. Из укрытия было видно, как сладко потягивается Витард, начальник охраны, и замирает, лишь луч света касается его шкуры. Я наблюдала за этим много раз, прячась по подвалам и избегая прямого попадания. И каждый раз тот момент, когда шкура старого горгуля вздыбливается, сменяя шерсть на камень, меня завораживал.
– Не смотри так, а то захочется вытянуть лапу.
Я вскочила и зарычала. Не хватало, чтобы этот наглый волк снова подглядывал за мной.
– Расслабься, сестренка, нечего на нас нервы растрачивать.
В комнате стоял мой старший брат, а за ним входили остальные.
– Вы тоже сегодня не спите?
– Что, мы оставим нашу малышку одну перед днем казни?
Конечно, Исиф шутил. Этот наглый горгуль, всего на двадцать лет старше, а постоянно подшучивал, будто самый главный. Но от его слов шерсть встала дыбом.
– Ты что-то знаешь?
– Ага. – Братья собрались рядом с сестрой, как это всегда делали, сев в круг.
Я осталась в центре. Когда была маленькой, мне нравилось чувствовать защиту тринадцати старших горгулий. Именно она давала уверенность в том, что даже одна горгулья-женщина сможет изменить мир.
– Мелкая. – Ивль щелкнул меня по носу. – Как думаешь выкручиваться?
– От старого Бирма я слышал, что наша маленькая Тамора ввергнет Дохан в пучину войны, – хохотнул Гавль, забарабанив хвостом по полу, поднимая пыль в воздух. – Больше скажу, с твоим-то характером это будет полный апокалипсис.
Пылинки поднимались вверх, кружась и заворачиваясь, а потом плавно оседали вниз. Так обычно происходили ссоры с отцом. Он взвинчивался, а потом остывал, давая плавно сойти на нет нашим конфликтам. Гавль продолжал стучать хвостом, и пыль не хотела опускаться, снова и снова делая заворот и поднимаясь все выше. Я следила, как она поднимается