Партиец. Никита Семин
мужик. – Токмо он быстрее удавится, чем с кем-то поделится своим добром за просто так.
– Значит, дурак, – констатировал я.
А себе сделал пометку – добавить в законы возможность для кулаков «переквалифицироваться». Тогда с их стороны меньше сопротивления будет. Может этот Петро и не воспользуется шансом, но наверняка найдутся люди и поумнее его. Я же так поступал не только и не столько из гуманных соображений, сколько из логики. Раз человек смог хорошее хозяйство собственное создать и содержать, то и в роли председателя колхоза будет на своем месте. С толком сможет распорядиться новыми возможностями и выполнить спускаемый план.
После обстоятельного разговора с Алексеем Ивановичем, я все же попросил его собрать мужиков, чтобы уже у них напрямую узнать, что они думают. Да того же Самойлова послушать! Одно мнение – хорошо, но ведь глава со своей колокольни на все смотрит. И в чужие мысли залезть не может.
– Олежа! – кивнув на мою просьбу, крикнул глава. И из комнаты тут же высунулась любопытная головенка подростка. – Сходи по домам, скажи, что всех у дома сельсовета собираю. Про Сергея и об чем мы гутарили – не базлай, понял?
Тот понятливо замотал головой и умчался из дома.
– Через полчаса пойдем, – удовлетворенно заявил мужик.
Просидев оговоренное время, мы выдвинулись в сторону сельсовета. Там уже собрался народ. Ждали только нас. Над толпой шел ропот перешептываний и разговоров. Выйдя к крыльцу здания, Алексей Иванович призвал людей к тишине и дал мне слово.
– Товарищи! – начал я. – Я журналист из газеты «Правда». Пишу статью о жизни в деревнях. Сейчас готовится постановление о введении всеобщей коллективизации хозяйств, – мои слова о коллективизации сразу вызвали шум, и главе пришлось потратить несколько минут, чтобы успокоить толпу. – Это вопрос решенный, нравится вам, или нет. И не мной, а партией и правительством. Я же хочу узнать ваше мнение и написать о том статью. Вы можете мне рассказать все, как есть, чтобы вас услышали в Москве. Итак товарищи, что скажете?
Снова выкрики и громкие возмущения. Алексей Иванович еле успокоил деревенских, после чего призвал задавать вопросы по очереди.
– Что с моим хозяйством будет? – вышел вперед уже знакомый мне Петро, который указал дорогу к дому главы. – У меня оно самое справное. Я ж теперича кулаком считаюсь! Рази ж это справедливо, если у меня все отымут? Я пот и кровь из года в год проливал, над всем трудился и что? Теперича все отдать?!
– И правильно! – раздался выкрик из толпы. – Жируешь, пока мы голодаем – так и поделом тебе!
Тот зло зыркнул в толпу, но все же снова повернулся ко мне, ожидая ответа.
– Придется отдать, – признал я. Народ тут же довольно заголосил и заулюлюкал. Не любят тут Самойлова. – НО! – попытался я перекричать толпу, народ постепенно утих и я продолжил, – ты можешь сам все сдать в колхоз. И возглавить его…
– Да пошел он на х.! – снова злой выкрик из толпы.
– Цыц! – гаркнул глава, и люди притихли.
– Возглавить, – продолжил