.
Глядя ему в глаза, прислушивается к себе и понимает, что сердце начинает биться сильнее и тревожнее. Она старается избегать таких людей, которые одним взглядом выворачивают душу людей наизнанку. Но она не из тех, кто подаст вид, что ее смущают. А еще она совсем не чувствует его.
Тут нужны пояснения. Дело в том, что у меня с детства дар, чувствовать людей. Это трудно объяснить, но попытаюсь. Я считываю эмоции людей. О чем они переживают в данный момент иногда мысли, зависит от людей. Но есть и исключения, например, я не могу считывать родственников: дочь, отца и маму. Для себя я решила, что это специальные исключения, так как я их сильно люблю. Зато всех остальных запросто. Но именно его не чувствовала. Ноль, тишина. Таких людей я опасалась, не зная, что от них ждать. Но опять же, списала все на жуткое похмелье. Она не в форме.
Вдруг он встал и пошел к тумбочке, так как-то совсем непринужденно. « Боже! Какой у него рост?! Метр восемьдесят? Или еще выше?» Ее рост был метр пятьдесят два, сколько она себя помнит, и подобных высоких мужчин у нее не было. Она даже не могла понять, нравиться ей это или нет. Просто следила за его движениями. На тумбочке лежали его часы, он, надевая их на руку, заметил, между прочим:
– Я заказал чай и «Алкозелцер». Выпьешь, – звучало как приказ, – Тебе легче будет, – он тряхнул кистью, и часы послушно упали чуть ниже запястья, – Ты вообще в курсе, который сейчас час? – строго так, – Шесть утра почти! Могли бы еще выспаться! – упрекнул шутя вроде, но строго.
Вообще в нем чувствуется властность, сила, безкомпромистность. Баритон, строгость в голосе заставляет трястись кишочки. Одновременно уверенность, что не обидит и холодок опасности. Обалденная смесь! Но не на ту напал.
– Тогда почему звонили с рецепшена именно сейчас, и ты продлил по факту? Значит, номер заказан был только до шести. А значит, не выспаться ты со мной планировал, да и на утро у тебя не Я в планах была, – парировала Алина с легкой злобой, придавая голосу безразличие, а в конце ехидно улыбнулась.
Он посмотрел на нее очень серьезно, словно сканировал, как будто осознал, что недооценил. Потом ухмыльнулся сам себе и сказал:
– Не имеет значения, – пауза, – теперь. Все равно выпьешь.
Алина промолчала. Это «теперь» было какое-то со смыслом и почему-то взволновало ее. Что теперь? Что произошло, что теперь не имеет значения? Она изучала его по движениям, по мимике, по речи. Интуиция ей подсказывала, что опасности нет. Наоборот, такое чувство, что она знает его и уже очень- очень давно. Ей не страшно и не стыдно смотреть ему в глаза, хотя он и облапал ее всю и голенькой видел. А может, даже и не только. Она могла поклясться, что знает, как он смеется и как сердиться. Сейчас он вроде выглядит спокойным, но Алина улавливала волнение и неловкость тщательно им завуалированные. Это ему, похоже, сейчас стыдно. Но за что? Может он хотел ее, но не смог? Хотя у него с этим проблем вроде нет, пять минут назад убедилась. Стоит как надо! Тогда в чем дело? И вдруг, нарушив тишину, она спросила:
– Я