Куколка. Евдокия Краснопеева
условия для вас неприемлемы – не стоит и начинать, – говорил он почти безразлично и никогда не получал отказа.
Одних прельщала совершенная красота его сильного тела; другие воспринимали его слова, как вызов и бросались в пучину, выдуманного ими противоборства, очертя голову; но были и такие, которые понимали его слова правильно: довольствовались приятным времяпровождением – и не искали большего. Вот с ними Чарли чувствовал себя наиболее комфортно.
А потом случилось невероятное – Чарлз влюбился…
Граф (теперь уже граф) не любил вспоминать подробности своего бурного, но краткого романа. Всё оказалось настолько грубо и пошло, что оставалось только недоумённо пожимать плечами: где была его голова? Его хвалёный аналитический ум, который стал притчей во языцех во всём высшем лондонском свете?
Оказалось, Мериэнн – всего лишь французская комедиантка – актриса, которую наняли сыграть определённую роль. Интимная жизнь Шербрука стала предметом пари двух прожжённых негодяев.
Чарльз рассчитался с обоими.
Дуэль? Слишком много чести!
Он просто отхлестал спорщиков по щекам, не сильно заботясь при этом о соблюдении конфендециальности. Однако отпора не получил, на который в тайне надеялся, дабы иметь повод убить негодяев.
Больше всего Чарлз был угнетён не тем, что возлюбленная его оказалась без роду, без племени, а тем, что на поверку она оказалась грубой и вульгарной особой. Оказалась женщиной, которой осуществляемая роль доставляла много неудобств тем, что приходилось без конца притворяться утончённой, ранимой натурой. Контраст между прежней Мериэнн и настоящей был потрясающе разителен. Страстный роман оборвался, поселив в душе графа окончательную уверенность о едином происхождении всех женщин: одни были – умные шлюхи, ловко прячущие свою суть под обликом настоящих великосветских дам, другие – просто шлюхи с грубыми повадками и грязным языком.
Беллингтон лениво развалился в кресле, почти полностью в нём утопая. Он вернулся мыслями к недавнему визиту лавочников и вновь уверился, что поступил правильно. Вот только неожиданная гордость существа, уродливого не только душой, но и телом, беспокоила его. Он вспомнил синюшное лицо и белые от холода губы – маска из карнавала ужасов в Венеции – да и только! Пожалуй, нужно было принудить её остаться. Не хватало еще, чтобы девка начала распускать слухи о жестокости нового графа Беллингтона.
Дворецкий вырос за спиной графа почти неслышно.
– В чём дело, Хинли? Я просил меня не беспокоить.
– Ваш грог, милорд.
В глиняной кружке парило пряное вино.
– Что ж, весьма кстати.
Старик медлил с уходом.
– Что-то ещё?
– Аякс вновь сорвался с цепи, четвёртый раз за день. Я хотел, чтобы вы знали об этом.
Речь шла об огромной собаке. Метис неизвестной породы был подарен покойному дядюшке несмышлёным кутёнком, кругленьким и косолапым, как все молоденькие