Десять чайных чашек, или Убийство павлиньими перьями. Джон Диксон Карр
связанных с шантажом, но это все давно быльем поросло. Его сестра клялась (и ей-богу, я ей верю), что может расписать по минутам, как он жил последние пятнадцать лет. Мотив? Половина его состояния досталась сестре, другая половина – музею Южного Кенсингтона. Поскольку у сестры было железное алиби – она играла в бридж (впрочем, мы никогда всерьез ее и не подозревали), подозреваемых у нас не осталось. Последними арендаторами этого дома были мистер и миссис Джереми Дервент. Сам Дервент был адвокатом с патологически безупречной репутацией, с Дартли супругов не связывало вообще ничего, так что мы опять оказались в тупике. Единственным увлечением Дартли было коллекционирование предметов искусства, и особенное предпочтение он отдавал керамике и фарфору. Вот теперь давайте вернемся к нашим десяти чайным чашкам.
Понимаете, сэр, меня не назовешь знатоком искусства. Все эти художественные финтифлюшки не по моей части. Но даже мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что эти чашки – нечто особенное. На каждой из них были нарисованы павлиньи перья, переплетенные друг с другом – оранжевые, желтые, голубые. Они казались мягкими и невесомыми и словно бы колыхались, когда на них останавливаешь взгляд. А еще эти чашки выглядели очень старинными. Какой-то свет исходил от них, честное слово. Я сразу подумал, что они ценные, и не ошибся. Вот что написал нам эксперт из музея Южного Кенсингтона:
Эти чайные чашки – превосходнейший образчик майолики раннего итальянского Возрождения, до сих пор мне не приходилось видеть ничего подобного.
Они произведены в мастерской маэстро Джоржио Андреоли из Губбио, на них есть его подпись и дата – 1525 год. По моему мнению, эти чашки уникальны. Они, разумеется, не использовались для чаепитий, поскольку Европа не была знакома с этим напитком вплоть до середины семнадцатого столетия. Признаться, их предназначение для меня загадка. Могу предположить, что они были созданы для церемониального обряда какого-нибудь тайного общества, коих было достаточно в те времена в Венеции. Они представляют немалую ценность и на аукционе могли бы уйти за две-три тысячи фунтов.
– Ага. – Г. М. заломил бровь. – Это большие деньги. Звучит многообещающе.
– Да, сэр, я тоже так подумал. Первым делом мы стали искать владельца чашек; оказалось, что они принадлежат самому Дартли. Похоже, он приобрел их в тот же день, тридцатого апреля, в художественной галерее «Соар» на Бонд-стрит. Чашки продал ему старик Соар лично; сделка держалась в большом секрете, и обошлись они Дартли в двадцать пять сотен наличными. Мы решили, что нащупали какой-то мотив, пусть и патологический. Предположим, некий малахольный коллекционер решил во что бы то ни стало заполучить эти чашки и использовал для этого дьявольски сложный способ. Да, идея выглядит безумной, но попробуйте придумать лучше.
Убийца продумал все до мелочей. Взять, к примеру, мебель. Мы выяснили, что двумя днями раньше, двадцать восьмого апреля, в офис компании «Мебель для дома», расположенный