Машина желаний. Роберт Шекли
наступила тишина. Пилот, конечно, прошел все проверки и тесты, которые только могла составить экзаменационная комиссия, перед тем как отправить его в этот полет. Но все ли комиссия предусмотрела?
Дженкинс покачал головой. Мастерс слишком близко подошел к опасной черте. Да и любой подойдет, когда нервы на пределе. Ни один экзамен не покажет, как человек станет вести себя по прошествии недель в плотной, удушающей темноте. Никаким тестом не измерить силу духа человека в ситуации, когда ему и бороться-то не с чем.
Дженкинс вернулся к мечтам и раздумьям. Перебирал в уме образы девушек, к которым бегал на свидания в колледже; потом возвратился в детство, проведенное в Орегоне на отцовском ранчо, где катался на пегом пони.
Мастерс так и не нашел, чем занять разум. Хронометр у него в голове подсказывал, что последний раз он спрашивал время несколько часов назад. Взглянув на собственные часы, он решил, что те попросту вышли из строя, и сильно нахмурился. Не могло же пройти так мало…
– Который час? – спросил он.
– Тринадцать ноль-ноль! – прокричал Барстоу из кормового отсека. Его голос гулким эхом отразился от металлических стен.
– Спасибо, – сказал Мастерс и, помедлив немного, произнес: – Не пойму, что с воздухом.
– С воздухом полный порядок, – ответил Барстоу. – А что?
– Он как будто сгущается. Что, если осколком метеорита пробило баки с дыхательной смесью? Может, включим фонарик и…
– Не включим, – отрезал Дженкинс. – А то батареек до Марса не хватит.
– Бога ж ради, – разозлился Мастерс. – Нам ведь нужно дышать! Вряд ли это неполадки с вытяжкой…
– Заткнись! – оборвал его Дженкинс.
На корабле повисло молчание, и Дженкинс уже начал жалеть, что так грубо ответил Мастерсу. Если срываться на бедном пилоте, то легче не станет. Штурман хотел было извиниться, как вдруг Мастерс сам подал голос.
– Время по-прежнему тринадцать ноль-ноль? – спросил он, подчиняясь сумасшедшему ритму у себя в голове. – У меня, похоже, часы встали.
Никто не ответил, и тогда Мастерс начал насвистывать. Сперва тихонечко, затем громче и громче. И вот уже эхо от его свиста разносилось по всему кораблю, словно пилот был одновременно повсюду.
– Боже, как мне не хватает света, – пожаловался Мастерс несколько часов – или же дней – спустя.
– Ты уже говорил, – заметил Дженкинс.
– Знаю. Однако странная вещь получается: пока свет есть, мы его не ценим, но стоит ему пропасть… – Он помолчал. – Честно признаться, я будто заново родился. Или наоборот, не родился.
Дженкинс улыбнулся.
Мастерс, паря в невесомости, собрался в «поплавок» и зажмурился. Открыл глаза, моргнул. Нет, темнота никуда не делась. В какой-то миг пилот как будто увидел свет, но вскоре понял: это пошаливают уставшие глазные мышцы. Он изо всех сил попытался прогнать мысли о свете, однако ничем иным мозг занять себя не мог.
– Свету бы нам, хоть немножечко, – сказал пилот.
– Ты это уже говорил. Не думай о свете, забудь.
– Порой