След грифона. Сергей Максимов
предметам кадет, но не задавака. Тем летом они сдружились с Пепеляевым, и «силач» Анатоль взял шефство над юной и умной головой Сержа. Серж подтягивал Анатоля по умным предметам. Они окончательно сблизились, несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте. Анатоль был старше. Так или иначе, но из-за позволения сдавать экзамены за два класса сразу, в связи с выказанными способностями, Сергей заканчивал корпус одновременно с Анатолем. Оба собирались продолжить учебу в Павловском военном училище.
Во второй год обучения он учился только на «отлично», удивляя преподавателей и друзей-кадетов феноменальной памятью и безотказностью в разъяснении чего-то недопонятого ими самими. Все его хвалили. Даже преподаватели музыки. Занятия эти носили характер необязательный, но почти все имеющие желание могли научиться сносно играть на фортепиано, а также петь. Но опять подростки – они и есть подростки. Если не все желали обучаться игре на фортепиано, виолончели или гитаре, куда всем вход был открыт, то петь в хоре училища хотели все. Причиной такого единодушия было то, что в хор не всех брали. Здесь присутствие музыкального слуха было обязательным. Сережа преуспел и здесь. Он солировал в хоре, что умиляло училищное начальство. Бывший второгодник оказался не только первым учеником, но и солистом с самым чистым и звонким голосом. В прошлом году петь ему запретили. Хормейстер сказал, что у него началась ломка голоса. А в этом году ему сказали, что у него формируется баритон очень красивого тембра, и снова запретили петь. Из-за своих творческих способностей он впервые оказался в карцере. Для потехи товарищей он иногда импровизировал, сочиняя на ходу куплеты водевильного характера про кадетскую жизнь и про преподавателей корпуса, подыгрывая себе на семиструнной гитаре. Все надрывались от смеха. Но кто-то нафискалил начальству. Мало того, нашелся летописец его творчества, который, оказывается, записывал его вирши. Несколько образцов его поэзии при проверке кадетских конспектов попали на глаза ротному офицеру. Несмотря на то что офицеры сами от души посмеялись над заносчивым и никем не любимым толстяком, приходящим преподавателем химии, Сергея упекли в карцер. Химик был тем самым исключением из правил, когда толстяки – люди веселые и добрые. Обрюзгший химик был злобен и мстителен, в чем Сергею потом пришлось еще не раз убедиться. Но и куплетец был не ласков:
Наш химик даже мух обидит.
Во всем зловредная черта.
Все оттого, что он не видит
Того, что ниже живота.
После этого случая, несмотря на просьбы товарищей, стихов он больше не писал, полагая, что это не дело для человека военного. «Конечно, поручик Лермонтов хороший поэт, но он только потому до поручика и дослужился, что писал стихи», – думал кадет. Сергей мечтал стать генералом. Распевая песенки на стихи Дениса Давыдова, он также справедливо полагал, что Давыдов, дослужившейся до генерал-майора, сильно навредил своей карьере литературным творчеством. Случай с карцером был подтверждением верности его мыслей.
Занятия