Книговорот. Записки книжника. Игорь Вайсман
тысяч человек. Торговали не только книгами, но и любым дефицитом.
Разложив товар на газетах и увлекшись своей работой, я прозевал начало облавы. Заметил панику лишь в тот момент, когда милиционеры оказались в десятке метров от меня. Думать о том, чтобы успеть собрать книги и остаться незамеченным, было слишком поздно. Пришлось бочком, бочком удалиться.
На следующий день облавы не было, и барыги, возле которых я вчера расположился, ехидно поинтересовались:
– Ну что, чемоданов сегодня нет? А где же твои книги?
Затем, смакуя каждое слово, они принялись рассказывать друг другу, сколько фолиантов в кожаных переплётах мне пришлось «подарить» доблестным сотрудникам советской милиции.
Впрочем, встречались среди нас и неприкасаемые. В Уфе жил книжник по имени Алим, на которого ни законы, ни санкции не распространялись. Он имел справку психиатрического диспансера и сполна ею пользовался. На чёрный рынок он ходил редко, там его по понятной причине недолюбливали. Торговал же везде, где хотел. Чаще у книжных магазинов. Милиция пыталась его забрать, но после демонстрации «волшебного» документа, вынуждена была отпустить.
Безнаказанность сделала Алима наглым сверх меры. Он стал торговать в «святая святых» – самом центре Уфы: на гранитном парапете сквера имени Ленина и у находящегося через дорогу от него книжного магазина «Знание», месте наибольшего сосредоточения культурной публики. Разложив свой дефицит, он принимался громко его рекламировать:
– Купите советский порнографический роман! Такого разврата не знала мировая литература! Весь тираж ликвидирован. Автор – в застенках КГБ. Не пропустите! Единственный оставшийся экземпляр! Антисоветчина, выпущенная под давлением Запада! Весь тираж изъят из библиотек и уничтожен!
Таким комментарием он сопровождал практически любую книгу, даже самую невинную по отношению к социалистической действительности. Цена же подскакивала соответственно рекламе. И когда покупатели, прочитав хвалёный экземпляр, возмущенно обвиняли его в мошенничестве, требуя вернуть деньги, Алим отвечал, что не помнит, чтобы продавал подобную ерунду. У него, мол, весь товар как на подбор. Желтый билет выручал и здесь.
Всесильная советская система, ужасами которой либералы, вместо сказок на ночь, пугают своих детей, оказалась бессильной сладить с Алимом. В руках тоталитарной машины было всё: абсолютная власть, закон, суд, силовые структуры. Но она ничего не могла противопоставить инвалиду, за плечами которого была только комната в старом деревянном доме с удобствами на улице.
Алим торжествовал, но, как это часто случается, не совладал с лаврами победителя, стал злоупотреблять горькой. Частенько, даже не закончив «рабочий день», он напивался до чёртиков. Было крайне забавно видеть недоуменные лица прохожих, наблюдавших очень странную картину: на грязном парапете с обвалившейся штукатуркой лежат просто-таки выставочные экспонаты: «Мастер и Маргарита»