Польша и Россия в первой трети XIX века. Коллектив авторов
благоприятное для нас общественное мнение, либо для того, чтобы распространять наше влияние на большую сферу, а именно на Великое Герцогство Варшавское», с целью нейтрализовать влияние Наполеона. Для достижения этой цели следовало выдвинуть «положительную программу» в противовес обещаниям Наполеона. «Либеральные намерения государя императора, – отмечалось в инструкции, – дают нам возможность предложить им на будущее гораздо более счастливую перспективу, чем та, которую использует Наполеон для их обольщения». Далее детально разъяснялись намерения российского императора: он согласен обеспечить полякам национальное существование, но лишь при условии, «что они заслужат это своим поведением и преданностью ему». Подчеркивалось также, «что благоприятное стечение обстоятельств и важные результаты этой войны дадут возможность осуществить некоторые политические комбинации на прочной и постоянной основе». Только отказавшись поддерживать Наполеона, поляки «вправе надеяться на лучшую участь». В инструкции указывалось: «Именно в таком направлении Вы можете, генерал, работать над созданием в Польше благоприятного для нас общественного мнения». Для этого предлагались и конкретные средства: необходимо «окружить себя доверенными лицами, чтобы они говорили и писали в духе ваших указаний»; направлять эмиссаров; способствовать проникновению в Княжество Варшавское брошюр соответствующего содержания, причем наиболее действенным способом является распространение брошюр о ходе военных действий. Чичагов считал полезным содействовать созданию общества, «целью которого было бы возрождение польской нации под покровительством императора», и в дальнейшем направлять деятельность этого общества. В заключение он еще раз подчеркивал: «Вообще важно восстановить тесные связи с жителями этой провинции [Литвы. – Г. М.] и по мере возможности умножать такие связи с населением Герцогства Варшавского»1б3.
Встреча М. Огиньского с императором, состоявшаяся 1 декабря 1812 г., оказалась для князя весьма огорчительной. Он описывал ее с большой досадой и нескрываемым раздражением. Александр I обратился к нему с почти риторическим вопросом: «Не думаете ли Вы […], что излишнею поспешностью в этом деле мы можем затруднить достижение предпринятой цели?» Как всегда, акцент делался не на сути, а на сроках решения дела. Одновременно император не переставал обнадеживать князя: как только Наполеон «будет на краю гибели и вне возможности вредить полякам, я восстановлю Польшу» 164. Накануне отъезда в ставку действующей армии в Вильно 7 декабря 1812 г. Александр I вновь пригласил к себе Огиньского и заверил его, что сразу же по вступлении русских войск в Варшаву он «обсудит средства к восстановлению Польши»165, иными словами, вернется к начальной стадии обсуждения проблемы. Таким образом, усилия Огиньского, представившего уже готовое, по его мнению, вплоть до текстуального оформления, решение, пошли прахом. Император имел обыкновение выслушивать мнения хорошо информированных