Заглянувший. Анастасия Райнер
сильной, что сводит человека с ума. Она не дает спать, лишает радости и преследует изо дня в день. Никакие таблетки не могут заставить ее утихнуть, ведь как лечить то, чего больше нет?
Сестра – моя фантомная боль. Оторванная так резко и так болезненно, что никак не исправить. Ее смерть была не событием, а лезвием, разодравшим мое тело.
А после смерти оказалось, что это ни хрена не конец! Все только усугубилось. Здесь я встретил родителей, знакомых, чертову консьержку, но не единственно любимого человека. Время идет, а я до сих пор понятия не имею, где она. Ничего, по сути, не изменилось. Только декорации.
Да, разумеется, я какое‑то время испытывал облегчение и восторг от того, что за гранью Аспероса реальность не кончается и есть новый удивительный мир. Я освободился, научился летать, однако в душе не выросли розовые цветочки.
Я пытаюсь понять себя, измениться, чтобы соответствовать этому эдемскому саду, столь любезно не отрыгнувшему меня, и честно – меня ломает. Это не то место, где я должен быть. Мое – среди уродливых тварей, ведь я такая же тварь по сути, жаждущая мести, крови, жертв и чего‑то более страшного.
– Зверь сидит внутри меня! Я чувствую его, и ты чувствуешь. Если я возьму кисть, рисовать будет ОН, потому что ОН сейчас мой полноправный владыка. И то, что он изобразит, доброты в мир явно не прибавит!
– Понимаю, что ты пытаешься донести, – сказал Иларем. – Но все это похоже на чувство вины. И пока ты не послал меня в дальние странствия, хочу напомнить: я желаю тебе только добра.
Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться.
– Не представляю, как развивать душу, просто наблюдая и не совершая никакой серьезной работы, – произнес я самым спокойным тоном, на какой был способен.
Я всегда считал, что искусство дано человечеству лишь для удовольствия, а Иларем утверждает, что оно способно воспитать. Разве можно понять устройство мироздания, слушая музыку или таращась на чьи‑то картины?
– Понимаю твой настрой. Ты привык думать, что развитие непременно в ограничениях, в борьбе с самим собой, а все приятное делает человека пассивным и приводит к деградации. Но неужели твоя душа молчит, слушая трели певчих птиц? Неужели не удивляется замысловатой россыпи звезд над головой? Не радуется, когда цветочные бутоны распускаются прямо на глазах? Не испытывает восторга, кружась вольной птицей над шумным водопадом?
– А разве бывают люди, которым неведомы эти переживания? – спросил я.
– Есть и такие. Разучившиеся удивляться. Они думают, чудес не бывает, и смотрят на мир скучающим взглядом измученного необъяснимой болезнью человека. Живые мертвецы… Не смей становиться таким! Скоро я покажу тебе, на что способно творчество! Тогда ты все поймешь! – пообещал Иларем, и я с нетерпением начал ждать нашей встречи.
По возвращении в хижину я продолжил проверять, на что способны мысли. Взмахнул ладонью, и в ней появилась горящая свеча. Доля секунды – и свеча превратилась в зеленое яблоко. Я рискнул откусить кусочек – получилось