Два билета в никогда. Виктория Платова
я.
– Как вариант. Закинемся всяким дерьмом и сразу станем счастливее.
Я и так счастлива.
Как не была никогда в жизни.
Наш верный Локо летит по трассе со скоростью света, а мы с Изабо похожи на космонавтов – полковник военно-космических сил в черном шлеме и майор – в красном. Полковник сосредоточенно смотрит на дорогу, а майору остается только крепко держаться за него. Даже крепче, чем это необходимо.
Так же майор время от времени кричит «эге-гей!» и просто «аааааа!» – и несмотря на то, что наушники лежат в кармане, – музыка все равно звучит. Она начинается где-то у руля Локо, огибает шлем Изабо, съезжает по прядям ее развевающихся волос, а потом забирается мне прямиком в ноздри, уши и глаза.
Я не знаю, что это за музыка, но лучшей еще никто не придумал.
– …Ты считаешь, это нормально? – спросила Женька. – Всё, что происходит, – нормально?
Саша пожал плечами:
– Ты ожидала другого?
– Да.
– От моей сволочной мамахен?
– По-моему, «сволочная» – слишком мягкое определение. Я даже не знаю, как это назвать.
– Встреча родственников после десятилетней разлуки, м-м?
– Вот именно! Тем более, что ее не было.
– Она просто отложена, кьярида. На несколько часов. Учитывая предыдущие десять лет, несколько часов – несущественная задержка.
Окно с низким и широким подоконником (Женька, как приклеенная, сидела на этом подоконнике вот уже десять минут), двуспальная кровать, кресло в углу, шкаф, пара стульев и низкий столик, напоминающий журнальный, – вот и все убранство. Просто и функционально, вместо штор – ролеты, вместо картин в тяжелых рамах (достояние первого и второго этажей) – постер, купленный в «Икее»: дряхлый мост в ошметках тумана. Почти гостиница – для полноты картины не хватает телевизора и мини-бара. И телефона, чтобы позвонить на ресепшен и заказать ужин в номер.
Но он все-таки состоится – ужин. В двадцать три тридцать, в обеденном зале, так им было сказано по прибытии в «Приятное знакомство».
Просьба выглядеть соответственно.
Лисьего Хвоста и Мандарина это не касается.
Все то время, что они с Женькой и Хавьером находились здесь, Саша периодически вспоминал о чужих – человеке и коте. Больше, конечно, о дурацком парне, как его отрекомендовал хозяин. Нелепый голубоглазый кот наверняка скрасил бы их одиночество (а они одиноки в этом огромном доме, несмотря на то, что приехали втроем). Устранил неловкость, которая неизменно возникает, когда не знаешь, как себя вести. Момент встречи Саша проигрывал в своей голове годами – должна же она состояться когда-нибудь, она не может не состояться! А с тех пор, как пришло приглашение от матери, видения стали навязчивыми. Вот Саша подходит к ней, и… Вот она подходит к Саше – и…
Они обнимают друг друга. И стоят долго-долго, не разнимая рук.
– Ты вырос, мой мальчик. Ты изменился, – скажет Белла. – Я так скучала по тебе.
Все это неправда.
За десять лет он не вырос ни на сантиметр. И почти не изменился,