Я полюбила бандита…. Дарина Смирнова
А может быть, я поднимаю ее именно поэтому, потому что его взгляд какой-то липкий, почти физически ощутимый.
Снова опускаю голову и возвращаюсь к еде, стараясь не думать, почему этот противный толстяк так на меня пялится. Хочется чем-нибудь прикрыться, как будто я сижу перед ним абсолютно голая.
– Красивая девочка, Вадим. Мне нравится. Тебе не жалко будет уступить мне ее на этот вечер? – светским тоном внезапно произносит толстяк во время образовавшейся паузы в разговоре.
Меня парализует. Вилка со звоном вываливается из моих рук, я бросаю беглый взгляд на сидящего справа Вадима, а затем на входную дверь слева. Не знаю, чего мне в этот момент хочется больше: попытаться, пока не поздно, рвануть к выходу или схватить его за руку. Мы с ним не обсуждали этот момент, но мне казалось очевидным, что наш договор предполагает наличие только двух сторон. Не может же этот мерзавец быть настолько подонком? Почему-то я была уверена… не знаю, в чем я была уверена. Я тупица, да? Наверное, тупица.
В помещении тем временем воцаряется гробовая тишина, нарушаемая лишь парой каких-то тихих щелчков. Я сижу, опустив голову, и лихорадочно соображаю. Все-таки мчаться к дверям или попытаться выколоть вилкой глаз хотя бы одному из них? Решив, что одно другому не помеха, беру упавшую вилку обратно в руку и крепко сжимаю.
– Вадим, мальчик, остынь. Сергей ошибся в своих выводах, – вдруг слышится справа ровный спокойный голос.
Это говорит седой импозантный мужчина, сидящий по правую руку от Вадима, а я бросаю еще один быстрый взгляд на Вадима, который сидит, небрежно откинувшись на спинку стула, и смотрит на замершего под его взглядом полного мужчину, очевидно, что Сергея, в упор. Вадим, остынь? Остынь? Да я с таким лицом макароны дома варю! И какой он вам мальчик? Ему тридцатка как минимум.
– Марьяна, – неожиданно произносит толстяк, сидящий под его взглядом как перед дулом пистолета, – я приношу вам свои извинения за эту неуместную шутку. Я и правда ошибся.
Напряжение водопадом стекает с моего оцепеневшего тела, и я, все так же не поднимая головы, на автомате накалываю на вилку кусочек мяса и кладу в рот. Если этот весельчак рассчитывает на наигранную дружескую улыбку в ответ на свои извинения, то не дождется.
– Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума3. Да, Марьяна? – произносит седой мужчина справа от Вадима. Надо же.
– Очень сложно хлопнуть дверью, если вас выбросили в окно4.
Мужчина вдруг рассмеялся.
– Ваш мужчина сделает это за вас, Марьяна.
Ага. Был бы еще у меня мужчина. Но у меня есть я. И мне и меня хватает.
Постепенно разговор между мужчинами возобновляется. Честно говоря, я не понимаю ни слова из того, что они обсуждают. Понимаю только, что они предлагают Вадиму какой-то контракт, от которого он отказывается. Время от времени он протягивает руку и кончиками пальцев тихонько поглаживает
Изречение французского писателя и философа эпохи Возрождения Мишеля де Монтеня.
Изречение поэта первой половины ХХ века Аминада Петровича Шполянского.