Цветы всегда молчат. Яся Белая
комнаты для меня, – и невинно похлопала длиннющими ресницами.
– Где вы росли? Что за ужасные речь и манеры? Я вовсе не уверен, можно ли вас пускать дальше порога: вы же весь Глоум-Хилл заразите своей розовой чепухой, – смахивая незримые пылинки с безупречного сюртука и отодвигаясь подальше от взбалмошной девицы, холодно проговорил Колдер. – И в замке действительно нет лишних комнат.
Мифэнви, испугавшаяся было, что слишком бурное проявление чувств со стороны Латои приведет к буре, взбодрилась. В ней вновь проснулась та озорная девчонка, которая три года назад встретилась лицом к лицу с угрюмым хозяином Глоум Хилла. Будь она нынешней, разве выдержала бы тогда? Прав был Колдер – цветы здесь вянут…
Да уж, этот замок умеет пить соки!
– Не злитесь, Колдер, и будьте вежливым с гостьей, – строго сказала она. – Тем более что Латоя вполне может занять мою комнату – мне настолько большая не нужна. Там есть ванная и камин.
Колдер недобро прищурился.
– Что ж, если вам плевать на свое здоровье, то я умываю руки, – спокойно сказал он, хотя в темных глазах его полыхала ярость. – Но попробуйте мне только кашлянуть – я выгоню вас прочь. И я не шучу. Приятного вам дня и разрешите откланяться.
С этими словами он крутнулся на месте, мазнув воздух полой черного сюртука, и удалился с оскорбленным видом. И тогда обе леди взялись за руки.
– Не бойся его, – миролюбиво произнесла Мифэнви, отказываясь от официального тона. – И можешь сколько угодно называть меня Мейв. Идем, я тебе все покажу.
Мифэнви жалела об одном: Латое не с чем сравнивать, а значит, она не увидит, как изменился Глоум-Хилл за прошедшие годы. Можно сказать, он стал живым памятником Полу… И те, кто свято исполнял этот долг памяти, не жалели усилий, чтобы столь любимая им обитель хорошела и процветала… И все-таки Мифэнви решила постараться обрисовать новой родственнице случившиеся изменения.
– Только представь, – начала она, взяв Латою под руку и увлекая по лестнице, – когда я приехала сюда с Полом, здесь кругом была пыль, словно никто не жил. И занавесок не было… И цветов…
– Неужели совсем ничего?! – ахнула Латоя.
– Совсем, – подтвердила Мифэнви, – только серые, небеленые стены и рояль. Рояль я запомнила хорошо. Он стоял в отдельной круглой комнате и был великолепен.
– Ты играешь? – Латоя едва не скакала от восторга.
– Раньше играла. Теперь нет. Что-то умерло во мне, когда погиб Пол. Знаешь, на самом деле я ненавижу цветы. Просто сажаю их… Наверное, для Колдера… И чтобы себе самой доказать, что у меня еще есть душа…
– Да, печально у вас тут. Что же вы так и сидите с книгами и разговорами? И балов не даете?
– Какие уж тут балы! У меня был такой нервный срыв, что я полтора года в постели провела. Совсем жить не хотелось. Если бы не Колдер…
Она вздохнула и затихла. К тому времени они достигли комнаты, и Мифэнви повела рукой:
– Располагайся.
– А ты?
– Переберусь