Амазонка. Алиса Клевер
косм из дурацкой леопардовой головы. Теперь мама долго не придет в себя.
– Извините, нам пора, мы опаздываем, – пробормотала я, вклиниваясь между мамой и очередью. Мама смотрела на меня так, словно я была прозрачной. Плохо. Затем я услышала «клик». Чертова леопардиха держала в воздухе телефон.
– Никаких фотографий! – взвизгнула мама и наклонилась, пытаясь закрыться руками. Я протащила ее через паспортный контроль. Только в тишине затонированного такси мама немного пришла в себя. Тяжело быть звездой, особенно когда ты летишь вниз по небесному своду. Все загадывают желания, а тебе предстоит разбиться.
Я никогда не была в Париже. Эйфелева башня, Лувр, Мона Лиза – я хотела бы увидеть все, но доктор, ради которого мы прилетели сюда, мог принять нас сегодня только до двенадцати, а это значило, что мы едва успевали забросить вещи в отель. Я даже не успела осознать, насколько прекрасное место выбрала мама для нашего проживания – центр Парижа, красота и престиж.
Я следила, чтобы чемоданы не потерялись и были уложены в машину, я расплачивалась с таксистами, объяснялась с портье. В конце концов, ради этого мама и взяла меня с собой – чтобы я переводила для нее. Она не говорила по-французски.
– Красиво жить не запретишь! – прошептала я, стоя в лобби отеля. Сквозь высокие, метра в три, окна, виднелась маленькая солнечная улочка с разномастными домиками, спешащими куда-то машинками – такими маленькими, что я не могла отделаться от ощущения, что они игрушечные. В лобби стояли большие мягкие диваны и кресла, кремовые стены были расписаны черными тонкими линиями – лица, вещи, неожиданные предметы. Несколько человек пили кофе и с невозмутимым видом читали французские газеты. Играла незатейливая музыка. Я закрыла глаза, желая получше запомнить этот момент.
Возможно, эта минута в лобби будет лучшей за всю поездку.
– Даша, я не понимаю, чего они от меня хотят. Там какие-то проблемы с бумажками, – услышала я, и волшебство исчезло. Нужно было снова бежать и решать проблемы. Впрочем, никакой особой проблемы и не было. Портье просто хотел, чтобы мама дала ему свой паспорт. Самый ненавистный мамин документ – в нем указан ее настоящий возраст – пятьдесят девять лет. Шестьдесят без месяца. Мама прячет паспорт в самый дальний карман своей сумки для путешествий из кофейного цвета телячьей кожи. Думаю, ее новый «Кузьма» никогда в жизни не увидит маминого паспорта.
Кузьма Савин – имя было фальшивым, – я смотрела в интернете его биографию, и весь он был фальшивым, как артистический грим. Мама была влюблена, и я никак не могла понять этого. Вокруг нее было достаточно успешных режиссеров, маститых сценаристов и писателей – седовласых стройных мужчин, подходящих ей по возрасту, статусу и интеллекту. Но мама шарахалась от них, как от проказы.
В номере было темно и пахло духами. Одним резким движением я раздвинула шторы и сощурилась от яркого света. Большая кровать,