Песня судьбы. Евгений Борисов
было давно, настолько, что и не вспомнить. Родные сказали, что мне потребовалось лишь сделать вдох, и они ожили.
– И всё? – недоумевал парень. – Их, несомненно, нужно изучить.
– Ага, держи карман шире! – ополчилась на озвученное утверждение четвёрка. – На себе ставь всякие эксперименты.
– Может, его ещё раз стукнуть по голове? Чтобы наверняка выбить подобные мысли оттуда? – предложила черепашка Рори.
– А это мысль, – согласилась с ней Маргарита.
Стефан Макафи еле заметно пошатнулся.
А в это самое время примерно за две тысячи километров от Парижа инспекция по защите магии наведалась с допросом к Михаилу Варзаниду.
Виктория находилась в палате, когда на пороге появился Николай Максимов. Она была абсолютно уверена, что инспекторы не осмелятся на подобный шаг. Ведь волшебному миру ничего неизвестно об устройстве людных организаций, но, похоже, комиссию это совершенно не пугало. Вероятно, Максимов действительно настроился на раскрытие это дела.
– Браун, – без особой радости поприветствовал он коллегу. – Не удивлён, что ты здесь.
– А чему здесь удивляться? – не поняла Вика. – Я навещаю зятя.
– Даже слишком.
– Что?
– Слишком часто навещаешь ты родственника, говорю, – заявил Николай. – По моим данным, каждый день.
– А это уже не твоё дело, Николай. Теперь я буду появляться здесь два раза в день. Пометь это в своём потрёпанном блокноте.
От услышанного участники комиссии подавились тихим хохотком.
– Извините, я что-то смешное сказала?! – строго осекла их она. В палате наступило неприятное затишье.
– Я с превеликим удовольствием посостязаюсь с тобой в словоблудии, Виктория, – в голосе Максимова послышалось лёгкое раздражение, – но после того, как побеседую с твоим родственником.
В палату вошёл лечащий врач Михаила. Это было как раз кстати. Планирующийся допрос мог закончиться, так и не успев начаться, только по одному его слову.
Участники расследовательной комиссии превратились в безмолвные статуи. Доктор поприветствовал Викторию и Михаила, а остальных он будто бы не замечал.
– Какое отвратительное воспитание всё-таки в людном мире, – ухмылялся Николай, наблюдая за доктором. – Иногда мне думается, что убеждения Ансхария Хоткевича не были лишены оснований. Уже несколько дней я нахожусь среди этого вида и никак не могу его понять.
– А может, тебе и не надо?! – топорно кинула Виктория.
– Извините, – изумился доктор. – Что не надо?
Максимов был доволен собой. Ему хотелось выставить Викторию Браун в глупом свете, вывести её настолько, чтобы суметь «расколоть».
– Мой зять сказал, что хочет просить вас о выписке. А я считаю, что пока ему это не надо, – выкрутилась она.
Максимов кисло отвёл от них взгляд в сторону.
– О какой выписке вы говорите?! – вознегодовал доктор. – Перелом тазобедренного сустава – это очень серьезно. На реабилитацию уходит не один месяц.
– Батюшки! –