Парфянин. Книга 1. Ярость орла. Питер Дарман
кий и неподвижный, медленно, но неуклонно размалывался и втаптывался в каменистую землю Месопотамии. Мы напали на них рано утром, еще до зари, и личная гвардия моего отца во главе тысячи катафрактов разгромила их конных ауксилариев[1]. Эта легковооруженная конница противника оказалась без труда отброшена, длинные копья наших полностью защищенных доспехами конников легко находили себе цели, нанизывая врага на стальные наконечники, пробивая деревянные щиты и кольчужные рубахи, протыкая их насквозь. Через несколько минут десятки римлян валялись мертвыми, а остальные удирали по равнине.
Когда римская конница исчезла, легионеры, повинуясь громким распоряжениям своих командиров, выстроились в сплошной оборонительный боевой порядок. Воины первого ряда опустились на колени и сдвинули перед собой щиты, второй ряд тоже упал на колени и поднял щиты над головами. Легион превратился в огромный квадрат, пустой в середине и ощетинившийся красным, когда пять тысяч щитов сплотились перед нами.
Когда тяжелая конница покончила с последними римскими всадниками, порубив их мечами в нескольких горячих, но коротких схватках, наши конные лучники заняли позиции по всем четырем сторонам ощетинившегося щитами легиона, непрерывно курсируя вокруг него и осыпая тесно сплотившиеся ряды римлян тучами стрел, залп за залпом. Стрелы, выпущенные из мощных скифских луков, изготовленных из многослойной деревянной основы, усиленной роговыми пластинами и сухожилиями, насквозь пронзали щиты и доспехи и втыкались в плоть и кости. Все больше мертвых легионеров падало на землю со всех четырех сторон боевого порядка. Мертвых оставляли лежать там, где они упали, а их места тут же занимали новые бойцы. Раненых оттаскивали внутрь оборонительного квадрата, в относительную безопасность, и укладывали под телегами и фургонами или под наскоро оборудованными навесами из грубого холста. Но все это время поток стрел наносил обороне постоянные потери. У римлян было только одно средство защиты от конных лучников – достаточно долго соблюдать дисциплину и боевой порядок в надежде, что у нас иссякнет запас стрел.
Подобно всем остальным частям нашей армии, конные лучники разделялись на отряды по тысяче всадников в каждом – они назывались драгоны, и во главе каждого стоял отдельный военачальник. Каждый драгон в свою очередь делился на сотни, чтобы легче управлять этой массой в бою. Каждый драгон имел свое собственное знамя – полотнище в шесть квадратных футов[2] с изображенным на нем символом – кабаном, орлом, львом, тигром, газелью или слоном. Среди этих символов можно было обнаружить мифологических существ, таких как Симург – добросердечное создание с головой пса и телом павлина, а также и огнедышащих драконов. Конные лучники приближались к противнику неспешной рысью, осторожно, стараясь держаться вне зоны поражения римскими стрелами и дротиками. Это не представляло сложности, поскольку дальность выстрела из наших луков достигала, по меньшей мере, пяти сотен футов, тогда как римские луки были эффективны на вдвое меньшей дистанции. После этого всадники переходили на кентер, легкий галоп, накладывая стрелы на тетивы и натягивая луки по мере приближения к неприятелю. А затем, оказавшись на расстоянии выстрела, переходили в галоп. После чего резко поворачивали вправо или влево и выпускали стрелу, когда кони уже уносили их прочь от вражеских рядов. Наиболее умелый лучник способен выпустить еще одну стрелу, пока конь уносит его обратно к нашей передовой линии; всадник при этом разворачивается в седле и посылает стрелу назад, практически над крупом коня.
– А эти парни хорошо знают свое дело. День сегодня будет трудный и длинный. – Бозан отломил кусок лепешки и сунул его в рот, продолжая пристально наблюдать за тем, что происходит внизу, на равнине. Приземистый, с выпуклой, как бочонок, грудью и коротко остриженными волосами, этот воин уже в течение двадцати лет являлся вторым по значению лицом в нашем войске, заместителем отца, а также моим учителем и наставником. Я стоял рядом с ним под огромным тентом, который слуги воздвигли на вершине холма. Но он обращался не ко мне. Его слова были обращены к моему отцу, Варазу, царю Хатры[3], который также неотрывно наблюдал за ходом битвы.
Отец махнул рукой, подзывая к себе одного из своих командиров:
– Передай командирам драгонов, чтобы берегли стрелы.
Командир отдал честь:
– Слушаюсь, государь.
Отец обернулся к Бозану:
– Верблюды должны скоро подойти, и тогда мы усилим нажим. Нужно покончить с ними до наступления ночи, иначе они смогут удрать.
– Именно поэтому они так упорно и держатся, – ответил ему Бозан. – Не считаются с потерями, лишь бы выиграть время. Умные мерзавцы, эти римляне! А ты как думаешь, Пакор?
Я даже задохнулся от гордости. Бозан, воин, участвовавший в сотнях битв, спрашивает моего совета! И решил, что сейчас не время изображать скромность.
– Думаю, мы должны прямо сейчас атаковать их тяжелой конницей. И пробиться прямо сквозь построение. И никакой пощады!
Бозан откинул голову назад и разразился хохотом, а отец
Здесь имеется в виду римский фут, равный 29,6 см.