Сердце Короля Теней. Сильвия Мерседес
Фэрейн, кладя руку на свой голый живот. – Прошу прощения!
Я улыбаюсь и провожу пальцем по изгибу ее груди, в итоге кладя руку на ладонь.
– Должно быть, ты умираешь от голода. Никто не догадался тебя покормить?
Она качает головой.
– Я не хотела никого беспокоить.
Я прижимаюсь губами к ее макушке.
– Ты – их королева, – бормочу я, уткнувшись в ее волосы. – Для них честь, если ты их беспокоишь. – Однако, когда я вновь смотрю на свою возлюбленную, ее ресницы уже опущены, а всякие следы той улыбки пропали. Ее лоб омрачен тенью. Она отталкивается от меня и садится. Она все еще обнажена; ничто, кроме россыпи золотых волос, спадающих с плеч, не прикрывает ее тела. Еще на ней кулон, тот небольшой кристалл урзула, с которым она не расстается. Он лежит прямо у ее сердца, чуть поблескивая.
Боги небесные, как же она прекрасна! Я мог бы вечность лежать здесь и просто смотреть на нее, на каждое мельчайшее движение, что она делает. Наклон ее головы, напряжение в челюсти, когда она сглатывает, движение ее груди, когда она делает вдох. Хотя я недолго смог бы просто смотреть; вскоре меня обуяли бы другие желания, та потребность впихнуть как можно больше радости в то немногое время, что у нас осталось.
Но желудок Фэрейн снова урчит, а ее взгляд устремляется к блюду с едой.
– Постой, – говорю я, поспешно вставая на ноги. – Позволь мне. – И не подумав прикрыться, я пересекаю комнату и иду за блюдом. Подняв крышку, я открываю россыпь фруктов, грибов и маленькую буханку хлеба. Еду, которую я насобирал на кухне, получив заверения кухарки, что ее привезли из Гаварии, дабы усладить язык моей человеческой невесты.
Я возвращаюсь к коврику со своими подношениями. К моему огромному разочарованию, Фэрейн снова надела то красное платье, что я сорвал с нее. Вся шнуровка разорвана и болтается спереди, а лиф лишь частично прикрывает ее прелестную грудь. По крайней мере, мне даровано это благословение.
– Спасибо, – говорит она, когда я ставлю блюдо на коврик перед ней. Она оглядывает еду. – Ты очень внимателен. Знаю, ты, должно быть, был ужасно занят весь день.
– Сильнее, чем ты можешь себе вообразить, – я вновь вытягиваюсь рядом с ней на ковре, опираясь на локоть. – Но ты никогда не покидала моих мыслей. Мне чудом удавалось не броситься к тебе всякий раз, как у меня случалась передышка.
Она кусает гриб и мягкий хлеб, затем жует, закрыв глаза.
– Тебе нравится? – спрашиваю я.
Она кивает, но словно бы слегка давится тем, что у нее во рту.
– Прости, – говорит она. – Очень вкусно, и я умираю от голода, просто… ну, мое тело, похоже, больше не знает, что с этим делать.
– Потребуется время, чтобы заново всему научиться, – я протягиваю руку, нежно провожу пальцем по изгибу ее челюсти. – И чтобы научиться новому – тоже.
Услышав это, она улыбается, ловит мою ладонь и прижимает ее к своей щеке. Этого жеста почти достаточно, чтобы я отшвырнул блюдо прочь и сделал все, что в моих силах, дабы вновь пробудить в