Мой персональный ад. Bambie
>Чернову позволено все! Реально все! Зажать какую-то девчонку в коридоре – никто даже и не пикнет. Сорвать пару? Ну, что поделать… Максимка балуется. Организовать травлю на младшекурсника? Такое у него увлечение.
Естественно, никто и ничего не замечает. Прямо какие-то шоры на глазах, в самом деле!
А все почему? А потому что его папочка большая шишка. Один из главных спонсоров университета, в котором я надрываю задницу на бюджете, чтобы не закончить жизнь в канаве.
Как бы невзначай наступаю этому животному на ногу, отчего он дергается. Аллилуйя! Его бесцеремонная рука соскальзывает с моих ягодиц.
Прежде чем развернуться и броситься обратно на кухню, замечаю, как глаза Чернова наливаются кровью.
Каждый раз когда я вижу высокомерные рожи мажоров, я просто не понимаю… Почему у одних денег куры не клюют, а другие обязаны корячиться за три копейки, чтобы получить приличное образование?
И да, я имею ввиду себя! В который раз я приехала в особняк с мамой, чтобы помочь приготовить праздничный ужин для сраный богачей. И вот, что мы имеем!
В кухне мама продолжает стоять у плиты. Заметив, что я взвинчена, озадаченно спрашивает:
– Что-то случилось?
Она едва не валится с ног. Шутка ли, третий день, как проклятая стоит у плиты! Спит по четыре часа, чтобы расплатиться за ипотеку.
Я просто не имею право жаловаться. Не имею.
– Нет, все в порядке, – нервно отзываюсь.
А может Макс, забудет, а? Хорошо бы… Я ведь действительно неприметная, точно бледная моль.
Светлая, маленькая, худая, как тростинка. Ну, зачем я ему нужна? У Чернова в распоряжении все главные красотки универа. Они едва его следы не целуют. Что ему дело до какой-то там первокурсницы Эллы Серебрянской, правда?
Именно такими мыслями я себя пытаюсь успокоить. Через час упорной работы, мама домывает посуду и уходит переодеваться, а я остаюсь вытирать и складывать тарелки.
Я как раз наклоняюсь, чтобы поставить тарелку на нижнюю полку, когда вдруг чувствую толчок. Меня резко хватают за бедра, прижимая к паху.
– Отпусти! – рявкаю, но слышу только надменный смешок.
– Ты меня весь вечер дразнила, блондиночка! Хочешь сказать просто так?
Ч-чего? Он что, обкурился?
– Пусти!
Я пытаюсь подняться, но Чернов, ублюдок, нажимает рукой на поясницу, заставляя меня оставаться в крайне унизительном положении.
Моя задница поднята к верху! Я практически стою на коленях! Что он себе позволяет?
– А если не отпущу, то что?
Ну все, козлина! Сам напросился.
Я действую машинально. Хватаю тарелку, отталкиваю локтем Чернова, а затем, развернувшись, бью этого мерзавца по голове.
Раздается ужасающий треск. Дорогой фарфор разбивается о голову парня.
В ужасе смотрю на свои руки, по которым стекает кровь, а потом поднимаю испуганный взгляд на Чернова.
Он в бешенстве. Его лицо искажается яростью.
– Ты что, совсем страх потеряла? – рычит, хватаясь за часть головы, где стекает кровь.
Мое сердце колотится так сильно, что кажется – оно вот-вот пробьет грудную клетку.
– Т-ты сам виноват… – выдыхаю, заикаясь. – Ты… ты лапал меня!
Он резко вскидывает голову, а глаза вспыхивают опасным огнем.
– А какого хрена ты своей задницей передо мной весь вечер крутила? Думаешь, я не заметил?!
Да он псих!
– У тебя слишком богатая фантазия, Чернов! – выпаливаю, чувствуя, как во мне закипает злость. – Я просто выполняла свою работу!
Макс ухмыляется. Медленно, хищно, дьявольски.
Кровь продолжает стекать по его лицу. Он проводит пальцем по виску, собирая ее, а потом не спеша подносит к губам.
Слизывает.
Мое тело покрывается мурашками.
Делаю шаг назад, но Чернов ловит меня за подбородок.
Его пальцы – горячие, липкие от крови. Касаются моей щеки, наверняка оставляя след.
Вздрагиваю от отвращения, но подонок только сильнее прижимается ко мне. Его губы опасно близко.
– Попала ты, девочка, по-крупному. – Его голос – глухой, угрожающий, но… развлекающийся.
Как будто все это – игра.
Как будто я – его новая игрушка.
– Я… я не специально! – тараторю, пятясь назад, но Чернов не сводит с меня ледяных глаз. – Это… это был рефлекс! Я испугалась!
Максим ухмыляется, наклоняя голову чуть в сторону, словно изучая добычу.
– Хочешь исправить свою вину?
– В-в каком смысле? – сглатываю, чувствуя, как в горле встает ком.
Максим расплывается в дерзкой, самоуверенной улыбке.
– Через пять минут. В моей спальне. – Он выпрямляется, стирая кровь с виска, и кидает почти небрежно: – Второй этаж. Первая