Гендер: нейтрализация и позитивная дискриминация. Н. Н. Тарусина
дискурса, акцентируя внимание на традиционные подходы к проблеме42. Дискредитация дискурса о дискриминации осуществляется в нескольких направлениях: пропагандирование идей о возвращении к традиционной женственности; ограничение предмета гендерных исследований половой дихотомией, акцентирование идеи о взаимодополнительности мужского и женского начал, теории женского предназначения (что в целом отрицать нельзя – вопрос именно в акцентах); ориентация социальной поддержки женщины как существа более слабого, которое не в состоянии о себе позаботиться (в этом смысле подобная забота косвенно легитимирует гендерный контракт, в основе которого лежит власть мужчины, и который, соответственно, не акцентирует вопрос об изменении роли женщины в обществе, не устраняет причин их социальной слабости); дискредитация образа женщины-феминистки как существа агрессивного, с невыраженными половыми признаками (в этой связи приятно, что у нас есть М. Арбатова и др.); развертывание дискурса о скрытой матриархатности российского общества («муж – голова, жена – шея»).
Не произошло принципиальных изменений в политической области: отдельные исключения, как известно, подтверждают правило. Женщины, – отмечает О. Е. Морозова, – участвуют в политической жизни скорее опосредованно, нежели публично, – на факультативных ролях советников, помощников, спичрайтеров, пресс-секретарей и т. д.43. Как вариант предлагается и другая модель – «партнерство профессионалов», которая предполагает реализацию идеи «в политике нет пола»44. Однако это не столько позитивная гендерная нейтрализация проблемы, сколько «перевертыш», объясняющий через формальное равенство, на почве реально разных возможностей мужчин и женщин в политической самоидентификации, действующее, весьма нерепрезентативное положение дел.
Своеобразную тенденцию последнего времени составляют религиозные контексты гендерной проблематики. Полуофициальное идеологическое «сращивание» церкви с государственной политической машиной возвращает российское общество, через православие (почти повсеместно) и магометанство (в соответствующих национальных территориях), к идее традиционного женского предназначения, отрицания права женщины распоряжаться своим телом, превращения ее, в случае прерывания беременности, в «убийцу» и т. д. Да и констатация представительства Бога исключительно через мужчину-священника отнюдь не способствует осовремениванию, выравниванию гендерной позиции. (Преклонение же перед Богородицей, на наш взгляд, в том числе является своеобразным компромиссом между очевидным патриархатным способом церковного управления и женским религиозноподчиненным положением.)45. Частным, но весьма ярким примером своеобразных взаимоотношений между государством и религией было удовлетворение Верховным Судом РФ иска группы мусульманок об отмене приказа МВД, запрещавшего гражданам фотографироваться на паспорт в головных уборах, к числу которых на практике относили и платки
Демиденко А. А. Механизмы дискредитации гендерного дискурса о дискриминации // Гендерная дискриминация: проблемы, подходы, решения. Иваново, 2008. С. 62–63.
См.: Морозова О. Е. Трансформация гендерных границ в экономической и политической сфере жизни российского общества // Гендерная дискриминация… С. 58.
Там же. С. 59.
См.: Поленина С. В., Скурко Е. В. Право, гендер и культура в условиях глобализации. М., 2009. С. 61.