Лорд Дарси. Убийства и магия. Рэндалл Гаррет
з возмущался, замечая селитру в швах между камнями стен. Все, похоже, пребывало в полном порядке, что было само по себе неплохо. Милорд граф вчера вечером изволил гулять, отчего по утрам всегда капризничал. Да и пробуждался он под звон Ангелуса не всегда трезвым.
Сэр Пьер остановился перед резной дубовой полированной дверью, нащупал нужный ключ в связке на поясе и повернул его в замке, после чего вошел в лифт, и дверь автоматически за ним закрылась. Он нажал нужную кнопку и терпеливо принялся ожидать, пока лифт поднимет его на четыре этажа вверх, к личным покоям графа.
К этому времени милорд граф обычно уже успевал освежиться в ванне, побриться и одеться. Помимо этого, он также выпивал для бодрости духа половину стакана отличного бренди, произведенного в провинции Шампань. Завтракал он всегда в восемь. Камердинера в строгом смысле у графа не было. Титул этот принадлежал сэру Реджинальду Бове, которого тем не менее никогда не вызывали исполнять прилагавшиеся к титулу обязанности. Однако граф предпочитал покидать свои покои только в безукоризненно презентабельном виде.
Лифт остановился. Выйдя из кабины, сэр Пьер направился к двери в дальнем конце коридора. Ровно в семь утра он коротко постучал в высокую дверь, украшенную позолоченным и разноцветным гербом дома д’Эвре.
И впервые за семнадцать лет не получил ответа.
Не веря своим ушам, сэр Пьер подождал минуту, рассчитывая все же дождаться разрешения, произнесенного привычным брюзгливым тоном. А затем, едва ли не с робостью, постучал снова.
И вновь не получил ответа.
После чего, приготовившись к словесной буре, ожидавшей его в случае ошибки, повернул дверную ручку и открыл дверь так, как будто получил разрешение из уст графа.
– Доброе утро, милорд, – проговорил он, как делал каждый день в течение семнадцати лет.
Но в комнате никого не оказалось, и потому ответа, понятным образом, не последовало.
Он окинул взглядом просторное помещение. Утренний свет проливался сквозь разделенные средниками высокие окна, оставляя яркий шахматный след на гобелене, висевшем на противоположной от окна стене, подчеркивая яркие краски изображенной на нем сцены охоты.
– Милорд?
Тишина. Ни звука.
Дверь в спальню была открыта. Подойдя к ней, сэр Пьер осторожно заглянул внутрь.
И немедленно понял, почему милорд не ответил ему и, более того, почему никогда уже не ответит.
Милорд граф лежал на спине, широко раскинув руки, уставившись мертвыми глазами в потолок. На нем был алый с золотом вечерний наряд. Однако на красной ткани камзола багровым цветом выделялось большое темное пятно, в самой середине которого виднелась оставленная пулей дыра.
Сэр Пьер какое-то время неподвижно смотрел на графа, затем подошел поближе, опустился на колени и тыльной стороной ладони прикоснулся к ледяной руке графа. Его убили довольно давно.
– Так и знал, милорд, что рано или поздно вы нарветесь на пулю, – едва ли не с сожалением произнес сэр Пьер.
А потом поднялся из коленопреклоненной позы и вышел из спальни, не глядя более на своего почившего господина. Заперев дверь в покои, он убрал ключи в карман и спустился вниз на лифте.
Мэри, леди Дункан, взирала из окна на яркий утренний свет и пыталась понять, что делать. Колокольный звон Ангелуса пробудил ее, уснувшую беспокойным сном в кресле, и она понимала, что в качестве гостьи замка д’Эвре ее и сегодня ожидают к мессе. Но как могла она решиться на это? И разве могла она теперь осмелиться предстать перед святым ликом Господним над алтарем – не говоря уже о том, чтобы принять святое причастие?
И тем не менее как она может не спуститься сегодня утром в церковь после того, как в первые же дни своего визита обещала леди Алисе постоянно посещать вместе с ней по утрам церковь и все четыре дня исправно выполняла свое обещание.
Повернувшись, она взглянула на запертую на замок и засов дверь спальни. Его там точно никто не ждет. Лэрд Дункан отговорился от присутствия на службе, сославшись на свою инвалидную коляску, однако она подозревала, что с той поры, как ее муж увлекся черной магией, он на самом деле просто боялся даже подойти близко к церкви.
Если бы она только не солгала ему! Но разве можно было открыть ему правду? Так было бы хуже, бесконечно хуже. И потому он заперся в своей опочивальне, занимаясь бог и черт знает чем.
Если бы только он вышел! Если бы только прекратил то, чем был занят все эти долгие часы, – или, по крайней мере, окончил свое занятие! Тогда они могли бы покинуть Эвре под каким-нибудь предлогом – да под любым – и убраться как можно дальше отсюда. Один из них мог бы сослаться на какую-нибудь болезнь. Или что-нибудь еще… что угодно, лишь бы оставить Францию, переплыть Канал и вернуться в Шотландию, где они будут в безопасности!
Она снова посмотрела в окно, на громадную каменную башню цитадели и высокое окно в стене, за которым располагались покои Эдуара, графа д’Эвре.
Вчерашним вечером она ненавидела его. Теперь же в ее сердце не осталось места ни