Окно Иуды. Джон Диксон Карр
высадивший меня у дома номер двенадцать по Гросвенор-стрит, бросил на него любопытный взгляд. То был типичный палевый особняк; в наше время на таких часто висят таблички «Сдается в аренду»; небольшой мощеный дворик окружала железная ограда. Узкая забетонированная дорожка слева отделяла дом от соседнего. Я быстро поднялся по ступеням крыльца, спасаясь от пронизывающего ветра, гулявшего по Гросвенор-стрит. Опрятная маленькая горничная, открывшая дверь после моего звонка, почти сразу же начала ее закрывать со словами:
– Извините-сэр-мисс-Хьюм-больна-и-не-принимает…
– Передайте ей, что у меня сообщение от сэра Генри Мерривейла.
Горничная отступила, и дверь распахнулась от ветра. Поскольку ее не захлопнули у меня перед носом, я решил войти. Большие часы в холле имели несуразный вид и скорей потрескивали, чем тикали. По колыханью портьер в арке слева я догадался, куда исчезла девушка. Вскоре оттуда раздался тихий кашель, и в холле появился Реджинальд Ансвелл.
Он снова показался мне привлекательным молодым человеком, однако теперь я заметил, что мрачное выражение его смуглого скуластого лица плохо сочетается со светлыми волосами. Глаза под высоким лбом казались слегка запавшими, но смотрели твердо и прямо. В целом он выглядел довольно подавленно, однако тот вид «смирения-перед-ликом-смерти», который он демонстрировал на лестнице в Олд-Бейли, исчез без следа, и я решил, что в обычных обстоятельствах он был вполне ничего.
– Вы от сэра Генри Мерривейла?
– Да.
Он понизил голос и заговорщицки зашептал:
– Послушайте, старина: мисс Хьюм… не вполне здорова. Я как раз пришел, чтобы ее навестить. Я… вроде как друг семьи, и уж точно – ее друг. Если у вас к ней письмо, я могу легко его передать.
– Извините, но сообщение адресовано лично мисс Хьюм.
Он удивленно посмотрел на меня и рассмеялся:
– Ей-богу, вы, адвокаты, слишком подозрительны! Послушайте, я действительно передам ей сообщение. Здесь не логово великана или…
Он замолчал.
– И все же я бы хотел ее увидеть.
Мы услышали быстрые шаги на лестнице. Мэри Хьюм не выглядела больной. Напротив, ее напускное спокойствие плохо скрывало напряженные до предела нервы. Фотография в газете на удивление точно передавала ее внешность. Широко расставленные голубые глаза, короткий носик, резко очерченный подбородок – такие черты по отдельности не считаются красивыми, однако в ее случае их сочетание казалось очаровательным. Светлые волосы были разделены на пробор и собраны в узел на затылке. Она была одета в полутраурное платье[18], на пальце блестело обручальное кольцо.
– Правильно ли я расслышала – у вас для меня сообщение от Г. М.? – спросила она ровным голосом.
– Да, если вы мисс Хьюм.
Реджинальд Ансвелл отошел к вешалке для шляп, откуда вскоре показалась его широкая, обаятельная улыбка в обрамлении разнообразных головных уборов.
– Что ж, я пойду, Мэри.
– Спасибо за все, –
В Англии традиционно различают четыре периода траура. Во время полутраура разрешено носить лиловые, серые или пурпурные платья.