Читатель предупрежден. Джон Диксон Карр
ью, это не розыгрыш и не шутка. И пусть мои слова не смущают твою ученую душу. Речь не идет о каком-нибудь фокуснике из мюзик-холла. Кажется, он занимается исследованиями. На шарлатана не похож, во всяком случае, я с моим слабым умом не обнаружил в его действиях никакого подвоха. Очень скромный малый, никакой напыщенности и помпезности. Но он, кажется, в самом деле умеет читать мысли, да так, что волосы на голове становятся дыбом! И у него есть теория, будто мысль – это физическая сила, которую можно использовать в качестве оружия.
Гостей будет немного: только Сэм и Мина, наш приятель-телепат – его фамилия Пенник, и я. А еще Хилари Кин – новенькая у нас в компании и моя хорошая подруга, так что без глупостей, ясно?
Ну как, мне удалось тебя заинтриговать? Встречаемся в пятницу, 29-го. Где-то в 5:30 вечера от Чаринг-Кросс отходит поезд до Камбердина. На станции тебя будет ждать автомобиль. Напиши, если сможешь приехать.
Всегда твой,
Лоуренс Чейз.
P. S. Твоя прекрасная дама Марсия Блайстон все еще в кругосветном круизе с родителями? Слышал, между вами не все гладко. Надеюсь, ничего серьезного не произошло?
Институт Харриса, Блумсбери-стрит, Центральный Лондон
27 апреля 1938
Мой дорогой Чейз!
С радостью присоединюсь к вам в пятницу, но, боюсь, Г. М. приехать не сможет. Он вынужден отправиться на север по делам. Впрочем, ваш телепат его заинтересовал, и он обещал заглянуть к вам в воскресенье, если будет не слишком поздно.
Я воздержусь от суждений, пока не услышу всех доказательств, замечу только, что если ты правильно передал его слова, то с научной точки зрения этот твой телепат несет первостатейную чепуху.
Передай мою искреннюю благодарность мистеру и миссис Констебль. Поезд до Камбердина отходит от станции Чаринг-Кросс в 5:20.
Всегда твой,
Джон Сандерс.
P. S. Не понял твоего замечания про «глупости». И про «не все гладко». Да, Марсия все еще в круизе. В последний раз она писала мне из Гонолулу. Оттуда они отправились на Ямайку и домой вернутся в июне.
Глава первая
В пятницу днем, 29 апреля, доктор Джон Сандерс отправился в Суррей на поезде, который ему порекомендовали в письме.
Он не имел ни малейшего представления о том, что станет свидетелем преступления, от обстоятельств которого волосы у юристов стали бы белыми, как парик, и которое создаст небывалый прецедент, способный огорчить не только представителей закона, но и докторов. Тем не менее на душе у Сандерса было неспокойно. И даже чудесный весенний день с легким ветерком и ясным безоблачным небом не мог развеять его тревогу. Поезд оказался переполнен, так что Сандерсу даже не удалось вытащить из кармана письмо и снова изучить его с такой же дотошностью, с которой он изучал через микроскоп опытные образцы.
Разумеется, никаких причин для беспокойства не было. Марсия Блайстон по-прежнему оставалась его невестой, пускай в тот момент она и находилась в шести тысячах миль от него, где-то в Гонолулу. В кругосветный круиз ее семье пришлось отправиться из-за небольшого скандала, связанного с убийством Хэя. Ее отец так некстати оказался втянутым в этот скандал. Она не очень-то хотела уезжать, – впрочем, Сандерс не винил Марсию за чувство приятного предвкушения, которое вызывала у нее предстоящая поездка. И она часто писала ему. Письма были очень подробными, иногда веселыми, причем, как ему казалось, даже слишком веселыми. Он предпочел бы получать от своей невесты более сентиментальные или даже страстные послания. Но однажды в Греции Марсию внезапно охватило сентиментальное настроение, и Сандерс получил именно такое письмо, после чего несколько дней ходил с мечтательным видом.
Однако такое случалось редко. К тому же в последнее время ему не давал покоя некто по фамилии Кесслер, который стал слишком часто появляться в письмах Марсии.
Сперва он промелькнул как бы между прочим: «Пассажиры на борту совершенно отвратительны, но один человек произвел на нас благоприятное впечатление. Кажется, его фамилия Кесслер». Затем недавно она написала: «Мистер Кесслер в этом круизе уже в четвертый раз и очень нам помог». А еще: «Слышал бы ты, как Джеральд Кесслер рассказывал о своем путешествии на верблюде через Гоби!» К черту Гоби, а заодно и этого хлыща! При этом она всегда писала «мы», но начиналось все с «Джеральд Кесслер рассказывал нам», а заканчивалось: «Джерри сказал».
Сандерс видел, что во время плавания это случайное знакомство перерастает в нечто большее, так же ясно, как морской офицер, отмечающий на карте движение своего крупного лайнера от порта к порту. Кесслер никак не давал ему покоя. Он лишь смутно представлял себе лицо соперника, хотя Марсия прислала их совместное фото из Йокогамы: на нем высокий вальяжный Кесслер был запечатлен в белых фланелевых брюках и с трубкой в зубах. В своем воображении Сандерс невольно наделял Кесслера выдающимися достоинствами. В холодной промозглой Англии, в период между декабрем и мартом, он получал эти