Пробуждение. Кейт Шопен
малышу сходство с маленьким эскимосом. Этот предмет одежды предназначался для зимней поры, когда через дымоходы в дом проникали предательские сквозняки, а через замочные скважины – коварные струи беспощадного холода.
Относительно теперешних материальных потребностей своих сыновей миссис Понтелье была совершенно спокойна, в том же, чтобы делать предметом своих летних размышлений заботы о зимних ночных одеяниях, смысла она не видела. Однако, не желая показаться нелюбезной и безразличной, принесла газеты, которые расстелила на полу галереи, и под руководством мадам Ратиньоль сняла выкройку наглухо закрытого костюмчика.
На крыльце, как и в прошлое воскресенье, сидел Робер, и миссис Понтелье тоже заняла свое прежнее место на верхней ступеньке, лениво прислонившись к стойке перил. Рядом с нею стояла коробка конфет, которую она время от времени протягивала мадам Ратиньоль.
Эта дама, казалось, испытывала затруднения с выбором, но в конце концов решилась взять палочку нуги, попутно рассуждая, не слишком ли приторно это лакомство и не повредит ли оно ей. Мадам Ратиньоль была замужем семь лет и примерно каждые два года производила на свет очередного младенца. В то время у нее было трое детей, и она задумалась о четвертом. Адель вечно твердила о своем «положении». «Положение» отнюдь не было очевидным, и никто бы о нем не догадался, если бы не ее одержимость этой темой.
Робер начал разуверять мадам Ратиньоль, утверждая, что знавал даму, которая питалась нугой всю бер… Но, увидев, что миссис Понтелье залилась краской, осекся и сменил тему.
Миссис Понтелье, хотя и вышла замуж за креола, не чувствовала себя в креольском обществе непринужденно: раньше она не водила с этими людьми близких знакомств. Тем летом у Лебренов жили исключительно креолы. Все они знали друг друга и ощущали себя одной большой семьей, в которой существовали самые дружеские отношения. Отличительной особенностью этого общества, производившей на миссис Понтелье самое сильное впечатление, являлось полное отсутствие ханжества. Царящая в данной среде вольность речей поначалу была для Эдны непостижима, хотя нетрудно было усмотреть в этой вольности связь с возвышенным целомудрием, казалось присущим креольской женщине от рождения и непогрешимым.
Эдна Понтелье никогда не забудет потрясения, которое испытала, услышав, как мадам Ратиньоль рассказывает старому месье Фаривалю душераздирающую историю одних своих accouchements[8], не скрывая ни единой интимной подробности. Эдна уже начала привыкать к подобным потрясениям, но над румянцем, вспыхивавшим на щеках, была не властна. Ее появление не единожды обрывало на полуслове Робера, развлекавшего забавными историями веселую компанию замужних дам.
По пансиону передавали из рук в руки некую книгу. Когда очередь дошла до миссис Понтелье, та была повергнута в глубокое изумление. Ей казалось, что сей опус следует читать втайне и уединении, хотя остальные этого не делали, и немедленно прятать от
Родов (