Пролив Измены. Часть вторая. Большая волна. Вячеслав Юрьевич Сухнев
Садист, сдиравший кожу с пленных, – раз. Эстет, переводивший «Евгения Онегина» на монгольский язык, – два. Выдающийся политический и государственный деятель, вождь новой России, вступивший в союз с японцами только под давлением неумолимых обстоятельств, – три.
С января по октябрь 1920 года на территории Восточного Забайкалья существовало малоизвестное государство – Российская восточная окраина, во главе которого (или которой?) стоял Г.М. Семёнов. Столица забайкальской державы находилась в Чите. Здесь работало Читинское отделение Государственного банка, выпускавшее боны от 50 до 500 рублей. Летом 1920 года загостившиеся в Забайкалье японцы собрались домой. Григорий Михайлович понял, что под ним зашаталась табуретка. Поначалу он пытался договориться с Приморским областным правительством о создании единого государства. Но эсеры Владивостока не захотели связываться со скандальным атаманом, водящим дружбу с оккупантами. Тогда он отправил письмо японскому двору. Военный министр Японии ответил Семёнову через три недели в том смысле, что империя потеряла интерес к атаману, поскольку его влияние в русском народе слабеет.
Нас интересует пока лишь причастность атамана к золотому запасу России. Лучше всего об этом он говорит сам, без посредников и комментаторов – в стенограмме допроса 16 августа 1946 года в камере тюрьмы МГБ. Документ хранится в архиве ФСБ.
«Вопрос следователя:
В период Гражданской войны вами была захвачена часть русского золотого запаса. Где находится указанное золото?
Ответ атамана Семенова:
Я подтверждаю, что в октябре 1919 года, когда я командовал армией, мне в Чите было передано по приказу из Ставки адмирала Колчака два вагона золота на сумму 44 миллиона рублей. Из этого количества золота 22 миллиона рублей при моем отступлении из Читы были переданы на станции Маньчжурия начальником моей личной охраны полковником Мироновым (застрелился в 1926 году в Харбине) представителю японского командования полковнику Иосоме на хранение, о чём имелось специальное соглашение, подписанное мной и полковником Иосоме. В 1925-1926 году премьер-министр Японии Танаки попросил у меня подлинник этого соглашения якобы с целью сделать распоряжения о деньгах, а на самом деле соглашение было у меня отобрано и не возвращено. В моём распоряжении оставалась фотокопия соглашения, ныне хранящаяся в Шанхай-Гонконгском банке, в сейфе на имя китайского журналиста Вен-Ен-Тана, являющегося моим доверенным лицом. В 1920 году оставшаяся часть золота была вывезена на бронепоездах и сдана на станции Маньчжурия тому же представителю Японии – полковнику Иосоме. Приёмо-сдаточная ведомость, подписанная Иосоме и Мироновым, вместе с фотокопией соглашения о передаче золота на хранение японцам находится в том же сейфе того же Вен-Ен-Тана. 11 миллионов рублей были мною израсходованы на нужды армии, а часть захвачена китайцами. 20 пудов (600 тысяч рублей) в марте 1920 года были задержаны китайскими властями в харбинской таможне и конфискованы по распоряжению Джан-Цзо-Лина