Трио: Гекасин, Чанелин, Тарасик. Путешествие в Сокур. Павел Цой
товки к Фестивалю
Глава 8. Путь на Фестиваль
Глава 9. Знакомство с Сокурским Фестивалем
Глава 10. Приключение в Сокуре.
Глава 11. Чанелин бежит к дояркам.
Глава 12. Поиски саксофона
Глава 13. Ветер перемен
Глава 14. Предшествие
Глава 15. Концерт
Действие происходит в 1973 году
Основано на реальных событиях
Глава 1. Обстоятельства.
Гекасин сидел в своем кабинете на третьем этаже в филармонии им. Адриано Челентано в Сызрани. Филармония утопала в раскидистых ветвях деревьев. По утрам Гекасин любил открыть окно и вдыхать аромат прелых тополей, наслаждаясь утренней свежестью. Он работал в основном по ночам. Он сочинял симфонии, но никому их не показывал, кроме одного человека. Днем ему приходилось играть в трио, названным своим именем.
Он название не хотел придумывать, потому что считал свою фамилию краткой, лаконичной, идеально подходящей для названия! «Трио имени Гекасина! Что может быть лучше!» – думал он, чиркая спичкой и прикуривая папиросу. Ему нравилась его жизнь, эти бесконечные концерты, джазовые фестивали, придурковатые поклонники, кидающихся ему в ноги, дабы лобызнуть его щегольски начищенные ботфорты. Но был один минус – эти бесконечные гастроли отвлекали его симфоний. Его отвлекали негры, раскрывающие ему двери лимузинов. Работники сцены, которые постоянно играли в карты на деньги. Афиши, на которых, он казался каким-то слишком волосатым. Но более всего отвлекали его коллеги по трио: Чанелин и Тарасик. Особенно Тарасик, с его пухлыми, как у шимпанзе губами, длинными, как у гориллы, руками и глазами навыкате, как у бабуина. Чекасин считал, что Тарасик – это огромная обезьяна с бас гитарой фирмы Урал.
Сейчас Гекасин сидел в глубоком кресле и вспоминал лучший свой концерт. Дело было в Сокуре. Он стоял посреди кузова грузовика и что есть силы дул в золотой тромбон. Его щеки раздулись как у Диззи Гилеспи и казалось сейчас лопнут. Кулиса тромбона носилась с бешенной скоростью. Амбушюр окаменел. Он играл свою лучшую Симфонию №3 Соль Минор для тромбона. Рядом скакал обезумевший Чанелин с саксофоном и издавал какие-то хрюкающие звуки. Ближе к кабине Тарасик выдавал на басу ухающие стоны и сам ухал в такт: У-у-у-ух, у-у-у-у-х, э-э-э-э-э-х, у-у-у-у-у-х. Он был похож на гигантского орангутанга, которого выпустили на волю из бродячего цирка.
– Да-а-а-а, были у нас концерты, были – скучно протянул он и затушил свою папиросу. Он закопал ее в гору окурков в хрустальной пепельнице и посмотрел на часы. Тарасика Гекасин вызывал к 5:30, но в обозначенное время того еще не было.
Наконец, в стылом утреннем сумраке раздались гулкие шаги, которые эхом разлетались по пустой филармонии.
– Здравствуйте, Лаврентий Эдуардович! Трамваи еще не ходят, я пока до метро добежал, немного задержался, прошу прощения – грузно ввалился пухлый Тарасик. При этом он зацепился грифом своей бас гитары за стул возле двери, повалив его на ковер.
– Ну что ж, – вкрадчиво сказал Гекасин, сминая очередной окурок и засовывая его в гору бычков – ты знаешь, что бывает за опоздания. Знаешь ведь? Вот и хорошо! Это мы оставим на конец нашей аудиенции! – Гекасин обошел вокруг Тарасика в упор, глядя на него.
Тарасик обрадовано закивал, и приготовился слушать новые зарисовки из ночных симфоний, но Гекасин приблизился настолько вплотную к Тарасику, что губы коснулись уха и свистяще прошептал:
– Я улышал, что ты подрабатываешь на похоронах. Твой Урал слышали люди на похоронах у генерала в эту пятницу. А похороны епископа месяц назад? А свадьбы почтенных Марьи и Лютера Кинговых?
Тарасику вжал голову в плечи, насколько это возможно. Возможности его тела позволяли это сделать полностью и возле Гекасина стояло тело без головы с бас гитарой наперевес.
Глава 2. Чанелин собирается на репетицию.
Будильник чванливо зазвонил в 11 утра. Чанелин нащупал его и метнул в стену. Будильник раскололся пополам, но продолжал неистово трезвонить.
– Ах ты ж гадюка! – Чанелин скатился с кровати и как червь пополз среди разбросанных вещей. Он обогнул гэдэровское кресло, лежащий торшер, стол с надломанной ножкой. На столе стояли чаши с вываленными салатами: зимним, селёдкой под шубой и любимым салатом Тарасика – мимозой. Будильник замолк и Чанелин устало опустил свое лицо на лежащую кучку шашлыков.
– Ёперный театр! Сегодня же репетиция в два!
Он попытался вскочить, но вместо этого его естество выдало поток рвоты. Он оросил остатки вчерашнего банкета и встал, осоловело, таращась вокруг. Взгляд его упал на бутылку из-под портвейна, валяющуюся под батареей. Она была на другом конце комнаты – слишком далеко. Мозг подал сигнал , и он потянулся рукой под кровать. Там лежала бутылка Пшеничной, абсолютно полная. Он зубами сорвал колпачок и сделал пять внушительных глотков, наполовину осушив поллитровку.
– Ооооооо! Хорошо зашла! – Чанелин пошел