Порок. Часть 3. Виталина Дэн
того же дня. После встречи с Ульяной прошло 4 часа.
Моросил мелкий дождь и легкие сумерки опустились на город. Кругом мрак. Сырость. Вид размытый. И въедливый запах мокрой земли забивался в ноздри.
Под подошвами высоких черных берц расположилось пустое поле, когда, я, запрокинув к серому небу башку, медленно выпускал сигаретный дым под облака.
В глазах клубиться туман. Непроницаемая заточка* (лицо). Пальцы кололи и сводили от обыденного осеннего холода. В голове разворачивался мысленный хаос, превращая в жижу собственные мозги. Долгоиграющие мысли и чувства, которые делали меня безвольным слабаком. Поскольку ощущал в данный момент слабость и недомогание в кровоточащем мясе. Настроения нет от слова совсем, и внутри все скручено в тугой узел. Хотел бы усмехнуться, но плющит не по-детски от картинки перед глазами, от воспоминаний, где она сидит в машине и своим потерянным взглядом, мимикой, интонациями, перемалывает мой внутренний ливер.
Яркие мечты девочки-проказницы потухли. Ярая любовь растворилась в бесконечности. На смену пришел – смертельный страх, шок, ужас и чувство вины, что не сдала меня чекистам. Она не обмолвилась о ней – побоялась. Однако, не значит, что я не раскусил её. Я не чувствовал вины за мокруху, а она из-за того, что не заложила – да.
Заклеймила меня последними словами в глубине сердца и вслух, но, отдать должное, не газовала. Хотя, это не означает, что я эмоционально не попал под её каток.
И все-таки, не зря я ссал… Реалии самым ебанным способом решили рухнуть ей на голову. Ну, ни че. И это решим. И с этим смериться. Ни по своей воле, так по моей. Она и так долго жила в вакууме. Вечно бы это не длилось.
Подушечками большого и указательного пальцев взял зажавшую в зубах сигарету, и на шумном протяжном выдохе выпустил в последний раз струю белого дыма. Зажмурил пешки и открыл широко рот, перехватывая так какое-то время холодные капли дождя.
Зачастую так делал в Чечне…
Отморозился и опустил башку. Отбросил в сторону бычок, уставившись затуманенным взглядом на лысые кустарники и невысокие деревья, которые неподалеку от меня пролегали с двух полос вдоль обочины.
– Я тебе обещаю, ты будешь моим. Со мной будешь. Будешь молить простить тебя, и тогда уже я подумаю, достоин ли ты этого. Я единственная, которая будет с тобой. Ты – мой. Запомни это навсегда, Туманов!
Цокнул, припомнив её сказанное по малолетству. Котел окончательно начал протекать после воспоминаний.
– Сучка маленькая. Как в воду глядела, – глухо произнес с нескрываемой издёвкой.
В медленном темпе двинулся с места, не замечая, как подошва едва скользят по мокрой жухлой траве. Поправил закатанную вдвое черную шапку на голове, и, слегка встряхнув правой конечностью, с прищуром посмотрел на циферблат наручных котлов. Приблизившись к обочине разбитой ухабистой дороги, обломил веточку на кустарнике и сунул в уголок рта, крепко зажав ту зубами. В глубоком кармане черной болоньевой куртки завибрировала труба, когда я обернулся и склонил голову к плечу, чтоб в последний раз оглядеть открытую