Советский Кеннеди. Загадка по имени Дмитрий Шепилов. Дмитрий Косырев
наш с вами дворцовый этикет, – совсем тихо закончил властитель половины мира, чуть улыбнувшись мне глазами.
Затем он легко повернулся и уверенно пошел к подушке у стены. Гао показал мне рукой на рогожу напротив, а сам, поддержав садящегося властителя под локоть, с кряхтеньем начал устраиваться на подушке сбоку от него.
– Так что там от Чжоу? – снова зазвучал этот баритон, но теперь уже в нем чувствовалась тревога.
С усилием я проглотил комок в горле, пытаясь напомнить себе, что этому невероятно красивому и сильному человеку – 72 года, что он сидит в кольце мятежников и заговорщиков, которые требуют от него послать на казнь самую любимую женщину всей его жизни, что он борется как лев уже не только за свою власть, а и жизнь…
…Дальше я говорил чрезвычайно быстро, рублеными фразами, иногда чертя план двора пальцем на грязном полу. Лицо императора было непередаваемо – помню только, что он был абсолютно неподвижен и глаза его казались огромными.
– А дальше, как только эта неприятная история разрешится, мы, на Восточных островах, получим ваш приказ – и исполним его. Можем вернуться, или остаться там навсегда. Или – что пожелает государь.
– А что ты мне скажешь, Лиши, – тихо и почти саркастически прозвучал, наконец, этот прекрасный голос. – Ведь без тебя тут, как я вижу, не обойтись…
Я перевел дыхание. И тут наступил момент, о котором я до сих пор вспоминаю с ужасом. Я чуть не совершил страшную ошибку. Потому что государь в этот момент смотрел прямо на меня без всякого выражения, чуть выпятив вперед подбородок с небольшой седой бородкой, и как будто чего-то ждал – а я не имел понятия, чего же именно.
Император почти незаметно двинул подбородком еще дальше вперед. “Меня побуждают сказать еще что-то важное”, – подумал я в панике.
– Шелк, государь, – извиняющимся голосом сказал наконец я. – Когда кончатся нынешние бедствия… а я уже давно в строю, и не молод… моя семья в Согде торгует шелком… Я бы хотел монополию на три года на закупку шелка из одного маленького уезда под Сучжоу.
Я, видимо, угадал. До сих пор не знаю, что сделал бы император, если бы я не высказал этой столь уместной и очевидной в такой ситуации просьбы. Но теперь плечи его опустились, он чуть вздохнул. Я понял, что прошел испытание.
Властитель повернулся к Гао Лиши, энергично кивнул, потом обратил ко мне свое умное лицо и поклонился чуть глубже. Согнулся в поклоне и я.
Только императоры умеют давать согласие на подобные авантюры так, что при желании всегда можно потом утверждать, что на самом деле никакого согласия и не было.
И только позже я вспомнил буквально искру, мелькнувшую в его глазах, когда он уже поворачивался и вставал, как бы в виде милости опираясь на руку евнуха.
Это был не тот человек, которого можно обмануть. Он сидел на троне уже 44 года. Он выиграл несколько войн и еще больше проиграл, он казнил минимум трех сыновей и пережил множество заговоров. Он все знал или чувствовал кожей. Он знал, кто я такой (а иначе – еще