Октябрьская страна (сборник). Рэй Брэдбери
и не почувствовал.
Вот он лежит перед ней. Веки сомкнуты в сладкой дреме, ресницы спутаны, словно длинные сплетенные пальцы. Ребра почти не двигаются – будто он не дышит. Конечно же, за ночь он успел наполовину выпростаться из пижамы. Впрочем, виден только его торс, а остальное скрыто под одеялом. Профиль на фоне подушки кажется таким задумчивым…
На подбородке у него она вдруг заметила щетину.
В скудном утреннем свете белели ее глаза. В сущности, во всей комнате двигались только они – вверх, вниз, направо, налево, – изучая анатомию лежащего напротив мужчины.
Мари видела каждый волосок на его подбородке и на щеках – и каждый был само совершенство. В щелку между шторами пробивался маленький сноп солнечного света и падал как раз на подбородок Джозефа, зажигая на нем искры.
Черные волоски вились и на его запястьях – такие же совершенные, гладкие и блестящие.
На голове волосы тоже были хороши – прядка к прядке, ни одного изъяна. Красиво вырезанные уши. И зубы – у него были прекрасные зубы…
– Джозеф! – вдруг закричала Мари. – Джозеф! – еще раз выкрикнула она и в ужасе вскочила.
«Бом! Бом! Бом!» – загремел колокол на башне огромного собора, что стоял через дорогу.
За окном шумно вспорхнула стайка белых голубей – словно махнувшие страницами журналы. Сделав круг над площадью, птицы поднялись вверх. «Бом! Бом!» – продолжал звенеть колокол. Где-то вдалеке музыкальная шкатулка выводила мелодию «Cielito Lindo»[21].
Потом все стихло, и стало отчетливо слышно, как в ванной капает из крана вода.
Джозеф открыл глаза. Жена сидела на своей кровати и не спускала с него глаз.
– А я уж подумал… – сказал он и зажмурился. – Да нет… – Закрыл глаза и потряс головой. – Просто колокола звонят… – Он вздохнул. – А сколько сейчас времени?
– Не знаю. Ах да – восемь. Восемь часов.
– О господи, – проворчал Джозеф и повернулся на другой бок. – Можем спать еще целых три часа.
– Нет уж, ты встанешь! – вскричала Мари.
– Совершенно ни к чему, слышишь? Все равно в гараже никто раньше десяти не появится, а торопить их бесполезно. Так что можешь успокоиться.
– И все-таки ты встанешь, – сказала Мари.
Джозеф наполовину обернулся к ней – при этом над губой у него блеснули на солнце медные волоски.
– Но с какой стати? Ради бога, скажи, с какой стати я должен вставать?
– Потому что… потому что тебе нужно побриться! – Голос Мари сорвался в крик.
Джозеф застонал от досады.
– Значит, только из-за того, что мне нужно побриться, я должен вставать ни свет ни заря и бежать намыливаться – так, что ли?
– Но ты небритый!
– И не собираюсь бриться – до тех пор, пока мы не приедем в Техас.
– Не будешь же ты ходить как последний забулдыга!
– Хочу – и буду! Хватит и того, что каждое утро в течение тридцати дней я брился, повязывал
Мексиканская народная песня.