Записки судмедэксперта. Петр Петрович Котельников
Федорова, а я продолжала жить с матерью. Неожиданно для нас всех, мать скоропостижно скончалась, и я стала жить вместе с сестрой и ее мужем. В прошлом году сестра заболела, лечилась в местной больнице, но ничего не помогало. Она таяла на наших глазах. После домашних совещаний решили ее направить на юг, пусть хоть поживет на природе последние дни жизни. Она уехала. В семье жизнь продолжалась так же, как и при ней. Потом между мной и мужем сестры, Петром наступило сближение, а потом я вступила в половую связь.
Вскоре мы уже жили, как муж и жена, не надеясь на выздоровление моей сестры. И неожиданно для нас я забеременела. Об этом я сообщила Петру, на что он сказал, что нужно подождать, потому что задержки менструации бывают и без беременности. Я успокоилась, и, наверное, напрасно. Беременность продолжалась, я пошла к знакомой акушерке, та проверила меня и сказала, что делать аборт уже поздно. Чтобы не обращать на себя внимание посторонних, я затягивала живот и стала носить широкие платья и юбки. Постепенно я привыкала к своему новому положению, совсем забыв об умирающей сестре. И вдруг неожиданно получаю письмо с юга, в котором сестра сообщает, что она выздоровела и через несколько дней возвращается домой. Я от страха чуть сознание не потеряла. У меня начались боли в животе. Петра дома не было. Что делать? Я позвонила моей акушерке,
Та пришла во время, чтобы принять ребенка. Установив, что со мной и ребенком все в порядке, акушерка ушла. Вечером Петр вернулся домой, зашел в спальню увидел меня и ребенка. Я рассказала ему о письме. Он взял его, уселся в кресло, прочитал и долго сидел без движения, о чем-то думая. Потом растопил печь и, когда угли ярко разгорелись, он отнял у меня ребенка и бросил его в печь. Я услышала резкий крик ребенка и потеряла сознание. Когда я пришла в себя, все было кончено. Я потеряла своего ребенка, мою дорогую девочку.
Рассказывая это, женщина часто прикладывала носовой платок к глазам. Следователь видел текущие по ее щекам слезы. Он спросил ее: «Почему вы обвиняете себя в убийстве ребенка, когда это сделал другой человек?»
Она ответила: «Но ведь я ее не защитила. И потом, я долго молчала, не решаясь обратиться к вам!»
По подозрению в детоубийстве был вызван в прокуратуру Федоров. На вопросы следователя он отвечал спокойно, в голосе его не чувствовалось ни волнения, ни ноток угрызения совести.
«Какие у вас взаимоотношения с гражданкой Селезневой Клавдией Ивановной?» – спросил следователь прокуратуры.
«Нормальные, родственные» – ответил Петр Филиппович
«Если они у вас нормальные, чем вы можете объяснить то, что она обвиняет Вас в таком тяжком преступлении, как детоубийство? – спросил Егоров.
«Я не могу дать пояснений, поскольку не знаю причин, побудивших ее возвести на меня поклеп!» – пожал плечами Федоров.
«Вы признаете себя виновным, или нет?» – в упор спросил следователь.
«Да Вы что! – воскликнул Петр Филиппович, – я за свою жизнь цыпленка не зарезал, не то, чтобы убить ребенка. Я вообще не понимаю, откуда