Каждые пятнадцать минут. Лиза Скоттолине

      Не могу спать. Слишком сильно возбуждение. Первый шаг сделан, может быть, самый важный шаг. Это заняло довольно много времени, но сработало.

      Враг попался на удочку.

      Не могу найти себе места. Необычные ощущения, как будто покалывание во всем теле, даже не беспокойство – скорее ожидание, особенно когда темнеет.

      Часы у моей постели показывают 3:02. Но я все кручусь и верчусь, перекладываясь с одного бока на другой. Попытки отрегулировать кондиционер не привели ни к какому результату. Почему они не могут написать инструкцию нормальным человеческим языком? Идиоты.

      Выхожу в инет и пытаюсь играть, но не могу сосредоточиться, поэтому возвращаюсь в постель. Меня раздражают эти лузеры, я не хочу сегодня быть Достойным Соперником. В реале у меня теперь другая игра – она гораздо интереснее любой видеоигры, и мой герой уже близок к тому, чтобы уничтожить того, кто должен быть уничтожен, потому что он слабый и недостойный. Падший ангел.

      Подобных ощущений у меня не было давно, и сейчас, когда я лежу в темноте, без одежды, под легкой простыней, меня как будто огнем обжигает эта обычная хлопковая простыня, и кожа моя покрывается мурашками.

      Все кажется таким незначительным и мелким по сравнению с этим ощущением – когда план начинает осуществляться.

      Это как вечер пятницы перед выходными, которых очень ждешь.

      Я ворочаюсь с боку на бок, сбиваю подушку под шею и все никак не могу угомониться. Несмотря на темноту, ночь кажется живой, и хотя мое неподвижное тело растворяется, плывет и парит в этой темноте, нервы у меня наэлектризованы, сердце стучит, кровь кипит, адреналин несется по всем внутренним системам, заставляя каждый мой нейрон вибрировать.

      Шшшш! Бам! Бум!

      Я видеоигра.

      И я волнуюсь настолько, насколько я вообще могу волноваться.

      В мозгу человека есть мозжечковая миндалина, она является эмоциональным центром мозга. Если вы залезете в интернет и посмотрите картинку с МРТ нормального человека, вы увидите, что она светится горячим красным и оранжевым цветом, в то время как у социопата она темная, черная, холодная, как самая глухая полночь.

      Вот так и у меня.

      Сейчас мысли у меня текут свободно, время от времени закручиваясь в кольцо, возвращаясь к самому началу, – и я вспоминаю, как первый раз со мной произошло то, что я испытываю сейчас.

      Я хорошо помню.

      Мне было семь лет, и у моей матери появился ухажер. И вот этот ухажер пришел к нам со своим сыном – крысиной мордой по имени Джимми. Мать отправила меня на задний двор играть с этим крысенышем, а сама со своим дружком пошла в дом. И мы прекрасно понимали, что они там будут делать, – по крайней мере я точно, ведь они это уже делали раньше и эти звуки были мне хорошо знакомы.

      Но моя социопатия не из-за матери.

      Она на самом деле ничего не могла изменить.

      Это от рождения.

      Я