Каждые пятнадцать минут. Лиза Скоттолине
состояния. Он всегда так делал при первой встрече с пациентом, оценивая уровень сознания, поведение, речь и моторику, настроение и способность мыслить, тревожность, внимание, а также реакции пациента и способность его к общению. У миссис Тихнер со всем этим был полный порядок. Из чего Эрик сделал вывод, что ее психическое состояние эутимическое, или совершенно нормальное.
– Итак, чем же я могу вам помочь, Вирджиния?
– Эрик… – вмешалась Лори, и выражение ее лица сразу стало профессионально бесстрастным. – К сожалению, у миссис Тихнем хроническая сердечная недостаточность и последняя стадия рака легкого. Два месяца назад она обследовалась у нас наверху, провела три дня в кардиологии, а затем ее выписали домой, где она и получает паллиативное лечение.
Эрик слушал, стараясь не выдать своих эмоций – прогноз был самый что ни на есть неблагоприятный, а миссис Тихнер вызывала у него настоящую симпатию. Лори продолжала:
– Она снова приехала сюда ночью, потому что за ужином ей стало плохо, она начала задыхаться. Я сделала новые снимки, и мы обнаружили у нее в горле новообразование, которое мешает ей глотать.
– Очень жаль слышать это, – сказал Эрик. И ему действительно было жаль. При этом он не мог не удивиться тому, с каким спокойствием воспринимает все это миссис Тихнер. Она вовсе не выглядела подавленной или находящейся в депрессии и совсем не была похожа на других пожилых пациентов Эрика, страдающих слабоумием или потерей памяти.
– Благодарю вас, док, но я знаю, что у меня рак, так что новостью для меня это не стало, – голос миссис Тихнер звучал спокойно и ровно. – Это Макс, мой внук, попросил вызвать вас для меня. Ему семнадцать, поэтому он все понимает. Он все твердит, что я чокнутая, и…
Макс перебил ее:
– Не чокнутая, Буль. А в депрессии. Я думаю, у тебя депрессия, и доктор тебе сможет помочь. Он выпишет тебе антидепрессанты или что-то в этом роде.
Эрик скользнул взглядом по Максу: тот был маленького роста и щуплый, от чего выглядел моложе своих лет. Круглое лицо, небольшой прямой нос, глаза светло-голубые, какие-то как будто вылинявшие, и застенчивая улыбка. Довольно длинные каштановые волосы подстрижены неровно, мешковатые джинсы и черная футболка подчеркивали отсутствие мышц и демонстрировали, что ничего тяжелее айфона он в своей жизни в руках не держал.
Миссис Тихнер махнула на него своей скрюченной от артрита рукой.
– Он меня называет Буля, Бульбуля, Бульбо – чего только не придумает! А все потому, что не мог произнести слово «бабушка», когда был маленький. Он умный как не знаю кто, учится в школе «Нэшнл Мерит», прекрасно сдал экзамены, лучше всех в классе, поэтому он у нас такой всезнайка…
– Бульбо, прошу тебя… – снова мягко перебил ее Макс. – Мы говорим о тебе, а не обо мне, и о том, почему ты не ешь. – Макс повернулся к Эрику, внимательно глядя на него своими голубыми глазами, взгляд у него был точно такой же, как у бабушки. – Доктор Пэрриш, кардиолог сказал, что если она будет есть – у нее будет больше сил. Он сказал, что ее надо кормить через зонд, если она не будет есть сама, но она отказывается от зонда и сама