Убийство на виадуке. Рональд Нокс
умирающего на французский – для священника, который не знал языка. Потом священник попросил меня никому не рассказывать о том, что услышал.
– Он просто не знал, что вы за человек, Кармайкл, – предположил Ривз.
– А я, в сущности, и не говорил об этом никому, хотя услышанное было весьма любопытным.
– Не делать умозаключений, – резюмировал Ривз, – невозможно, но полагаться на них – значит допускать ошибку. В повседневной жизни нам приходится рисковать; мы вынуждены садиться в кресло к брадобрею, хотя мы и понимаем, как легко он в процессе бритья может перерезать нам горло. Однако в расследовании рисковать недопустимо, верить на слово никому нельзя. Половина нераскрытых преступлений в мире – следствие нашего нежелания подозревать всех и каждого.
– Но нельзя же совсем не принимать во внимание характер! – напомнил Мерриэтт. – Когда-то я был учителем, и хотя знал, что маленькие сорванцы способны почти на все, некоторые из них оставались вне подозрений благодаря одному только характеру.
– В этом случае опять-таки вы прекрасно знали их, – возразил Гордон.
– Вообще-то нет, – признался Мерриэтт. – Между учителями и учениками идет непрекращающаяся война с взаимными обманами. По-моему, в этом случае полагаешься в основном на безотчетные впечатления.
– Будь я детективом, – гнул свое Ривз, – я подозревал бы даже родных отца с матерью, не говоря уже обо всех прочих. Я рассматривал бы каждую версию, изучал каждую зацепку, намеренно запрещал себе думать и смотрел, куда ведет каждая ниточка.
– И действовали бы неразумно, – возразил Гордон. – В прежние времена, когда ответом в любой задаче всегда оказывалось целое число – если не заблуждаюсь, теперь так не бывает, – находились более мудрые решения. Если становилось ясно, что в ответе получится две трети полицейского, вы сразу понимали, что находитесь на ложном пути, и начинали заново, зная об ошибке в своих действиях.
– Но в жизни, – парировал Ривз, – не каждая задача сводится к простому ответу. И если полицейский, которому поручено расследование, рассуждает так, как вы, он должен пенять лишь на себя, если преступник разделит его натрое раньше, чем следствие будет закончено.
– Но хотя бы принцип cui bono[6] достоин уважения!
– Просто удивительно, – вмешался Кармайкл, – сколько людей повторяют давнюю ошибку насчет значения…
– Cui bono – худшее из зол, – жизнерадостно отозвался Мордент Ривз. – Вспомним только тех двоих мальчишек из Америки, которые убили третьего, только чтобы узнать, каково это.
– А вот это уже патология.
– Если уж на то пошло, какой процент преступлений не относится к патологии?
– Однажды я месяц провел на Святом острове, – сообщил Кармайкл. – Вы не поверите, но одного из местных жителей тошнило всякий раз, стоило ему увидеть собаку! Тошнило в прямом смысле слова.
– Как вы думаете, каково это на самом деле – убить человека? – спросил
Кому выгодно? (