Пленник железной горы. Генри Лайон Олди
слепой? Сам не видишь?
Несмотря на голос, который по-прежнему оставался не слишком приятным, мальчик постарался убрать из вопроса все конфликтные нотки. Ему, с его слухом музыканта, это прекрасно удалось. Даже вопрос «ты что, слепой?», удивительный в устах слепца, прозвучал без насмешки или укола. Впрочем, во время разговора мальчик вел себя как зрячий. Жесты, поворот головы, мимика, лицо, обращенное к собеседнику – можно было поклясться, что дудочник, которого исполин назвал дядей Сарыном, прекрасно видит уродливого любителя плясовых.
Наблюдательный зритель отметил бы связь между нервным тиком, когда мальчик вдруг начинал дергать сомкнутыми веками, и изменением размеров чудовищного гостя. А если к наблюдательности зритель добавил бы толику логики, он сказал бы, что и первое, и второе связывала воедино прочная нить – наличие конфликта в диалоге и поведении маленького и большого.
– Да уж вижу, – хохот клокотал в глотке исполина. – Надолго в Средний мир?
– Навсегда.
– Врешь!
– Уот, ты стал грубияном. Я тебе когда-нибудь лгал?
– Тетя Сабия тоже омолодилась?
– Тоже.
– Хорошенькая стала?
– Красотка. Вот родим девочку, будет тебе невеста.
– Невеста?
Исполин вернул себе все утраченное. Куда там! – стал больше, чем вначале. Он вскочил на арангасе, отчего помост затрясся мелкой дрожью, и пустился в пляс. Музыка? О, музыка сейчас не требовалась Уоту. Доха свалилась с него, и выяснилось, что нога у исполина тоже одна, раздвоенная в колене на две мощных, сильно искривленных голени. Танцевать это не мешало, напротив, Уот двигался с поразительной ловкостью. Кулак бил в ладонь:
– А-а, буйа-буйа-буйакам!
Это напоминало пляску языков пламени в костре. Уот полностью оправдывал свое имя[2]: вспыльчивый, неистовый, бешеный огонь. Пылал единственный глаз, окруженный буграми жутковатой формы. Длинный язык, трепеща, высунулся вперед на локоть. Сине-зеленый, будто морская вода, язык на конце раздваивался, соответствуя конечностям.
– Кэр-буу! Невеста!
Сарын без одобрения следил за этими проявлениями восторга. Он корил себя, зная, что сболтнул лишнего. С Уотом нельзя было так, без подготовки.
– Усохни, – попросил он.
– А-а, буйа-дайа-дайакам!
– Усохни!
– Кэр-буу!
– Нет, – раздумчиво сказал мальчик. Тальниковая дудка обвиняющим перстом уперлась в гиганта, ликующего все громче. – Не будет тебе невесты. Если ты не любишь усыхать, я не отдам дочь тебе в жены.
– Не люблю! Невеста!
– Вот-вот. Никакой тебе невесты. Ты меня понял?
– Отдай! Невеста!
– Ни за что. Ты должен регулярно усыхать. До самого минимума. Тогда и невеста, и я тебе сыграю.
– Сыграй!
Уот – огонь.