Закон землеройки. Александр Косарев
окликнула нас Татьяна с крылечка, куда уже успела перенести весь наш багаж, – давайте скорее завтракать! Наговоритесь еще!
Признав, не сговариваясь, правоту ее слов, мы с Федором Богдановичем проследовали в дом.
Внутри жилище не произвело на меня столь ошеломляющего впечатления, как снаружи, но все-таки я отметил мысленно, что и над интерьером хозяин потрудился изрядно. Традиционно небольшая деревенская кухня была значительно расширена и искусно совмещена с гостиной, а выступавшую из дальней стены деревенскую печь украшали старинные изразцы, придававшие ей сходство с миниатюрным рыцарским замком.
– А на втором этаже у меня даже городской туалет есть! – гордо вскинул подбородок Федор Богданович, присаживаясь за большой круглый стол, застеленный вышитой скатертью.
– Правда, летом он не работает, – шутливо-язвительно вставила Татьяна, – а зимой лично я на учебе.
– Да ладно уж, ладно тебе, – так же шутливо погрозил ей пальцем дед, – не позорь меня перед гостем! Давай лучше чайник ставь да из холодильника все на стол мечи! Баснями соловьев не кормят, знаешь ли… А ежели привезла чего из города, тоже выкладывай!
Тотчас началась обычная для таких моментов легкая суета, во время которой я с некоторой грустью убедился, что от исконно русского деревенского уклада в этом доме не осталось и следа. Воду кипятил электрический чайник, картошку с салом и луком поджаривала газовая плита, чай заваривался пакетный, хлеб нарезался городского происхождения, сметана покоилась в стандартных пластиковых стаканчиках… И лишь бесформенные куски сахара в фарфоровой миске выглядели необычно: явно были отколоты от больших сахарных голов, что, собственно, и придавало застолью толику деревенской экзотики.
Разумеется, во время трапезы внимание хозяев дома быстро переключилось на мою персону: оба поинтересовались, что я написал к настоящему моменту и каковы мои литературные планы на ближайшее будущее. Поскольку об истинных планах своего тезки-двойника я не имел ни малейшего представления, пришлось дать волю фантазии. Сказал, что изучаю сейчас историю семейной драмы знаменитого графа Шувалова, и в первую очередь – историю его безответной любви к прибывшей в соседнее село по заданию партии «Народная воля» молодой учительнице. Под собственную болтовню о приключениях свежевыдуманных персонажей я незаметно для себя «уговорил» большую тарелку супа и пяток блинов со сметаной, запив их двумя кружками приторно сладкого чая. Результат столь непродуманного обжорства не замедлил сказаться: меня вдруг сковала странная осоловелость, речь стала невнятной, а ресницы начали склеиваться помимо воли.
Заметив, видимо, мое беспомощное состояние, Татьяна вызвалась отвести меня на верхний этаж, в комнату для гостей и заезжих родственников. Безоговорочно поднявшись вслед за ней по деревянной и тоже резной лестнице, я очутился в просторном светлом помещении.
– Отдохните пока здесь, Александр, – сказала девушка. – С мебелью у нас