Цветы к сентябрю. Николай Станишевский
незачем этого делать. И, вообще, она бы не появилась просто так, из ниоткуда…
Но она появилась. Она реальна, её можно потрогать, её можно поцеловать… Ты целовал её, Ник?
Точь-в-точь, как когда-то Дженни…
Вот видишь, ты не можешь забыть о своей жене. Ты целуешь другую, но перед глазами у тебя стоит та, которую ты действительно любишь. Подумай ещё раз, по-хорошему, Ник… Что, если Джина появилась здесь, чтобы вас разлучить?
Это – полный бред! Она ведь даже не знает о моей жене…
Теперь знает…
Нет, все это – неправда. Джина появилась здесь, потому что её отец проводил эксперименты по перемещению во времени и…
Это опять говорит твоя больная совесть, Ник. Больная совесть и уязвлённое самолюбие. Ты не можешь простить себе то, что тебе пришлось уехать от любимой женщины, от той, о которой ты думаешь постоянно…
Я не хочу думать, я не хочу вспоминать, я не хочу…
Поздно.
Я выдержу, я сильный, я…
Это только слова…
Окружающий мир помутнел и растворился в липких сиреневых сумерках. Я понял, что если сейчас не найду замены своим размышлениям, то…
Надо ложиться спать и стараться не думать о своей жене. Я не хочу, чтобы она приходила ко мне этой ночью. Я не хочу, чтобы к сентябрю у меня под окном распускались цветы…
20 августа. Вечер
За окном уже стемнело, но её все нет. Я даже не знаю, что и подумать, не хочу допускать мысль – вдруг что-нибудь произошло? Сегодня целый день шёл дождь, и я никуда не ходил. Просто разжёг камин и сидел перед ним, потягивая коньяк и выкуривая сигарету за сигаретой. Думал, думал и… снова думал.
О Джине. О Дженни. О себе.
Обо всех нас.
И ещё о том, кто постоянно находится за дверью…
Я чувствую это.
Каким бы я ни был мягким и покладистым, каким бы я ни был медлительным и нерасторопным, как бы я ни любил не придавать значения мелочам и все откладывать напоследок… я чувствую…
Пора меняться, Ник…
Иначе ничего хорошего из этого не получится.
Но для меня это довольно сложно…
И всё же придётся.
На улице поднялся ветер, ветки с омерзительным звуком скреблись в оконные стекла, бутылка коньяка давно опустела, а я все сидел перед камином, тупо уставившись в хаотичные переплетения оранжево-синего пламени.
Вряд ли здесь моя душа когда-нибудь успокоится…
Я вновь и вновь пытался разобраться в себе.
Но так и не смог.
21 августа
Утром я проснулся с мыслью, что совершенно не думаю о Дженни. Поначалу я обрадовался, но потом…
Как я могу так поступать по отношению к Ней? Или что, из-за какой-то мимолётной встречи я забыл Ту, которая, дарила мне заботу, ласку и нежность в течение двенадцати лет?
Кто я после этого?
Подонок.
Малодушный, омерзительный подонок. Я сам испытываю к себе отвращение, мало того, я презираю себя.
К тому же, я – безвольный человек.
Ничтожество, плывущее по течению, амёба с полным отсутствием жизненного