Александрия. Дмитрий Барчук
он не переменил. Сказал как отрезал. А было ему на тот момент уже 72. С новой бабкой дед прожил до самой смерти в 1992 году.
Я прилетел в Семипалатинск попрощаться с ним. Застал еще живым. Ночь просидел в больнице возле него. Он бредил, но иногда приходил в сознание и спрашивал меня о работе и о внуке. Когда я менял под ним пеленку, то заметил, что его член был на своем посту. Изъеденный болезнями, старыми боевыми ранами, он боролся до конца. И умер, как и жил. Настоящим мужиком. Мир его праху!
Об отце у меня сохранились совсем другие воспоминания. И хотя от него осталось очень много фотографий, я долгое время, до своего развода, о них даже не вспоминал. У меня была только мама, ее родители и сестры, дети и мужья сестер. Это была моя семья, и никакой другой семьи у меня больше не было.
Один известный политик однажды на пресс-конференции обмолвился, что у него мама – русская, а папа – юрист. У меня мама – тоже русская, а папа – фотограф. Аркадий Иосифович Бернштейн. Сколько я ни всматривался потом в старые черно-белые снимки, на которых были запечатлены мои родители, так и не смог понять, что мама могла найти в этом носатом, рано облысевшем мужчине. Когда я напрямую спросил ее об этом, она отшутилась, перефразировав слова Шекспира:
Она его за муки полюбила,
А он ее за состраданье к ним.
Сейчас меня о том же самом спрашивает старший сын. Как я, вроде бы неглупый мужик, мог жениться на такой женщине, как его мать. Что я могу ему ответить?
Мои родители познакомились на лыжне. Он фотографировал маму, выигравшую первенство области в гонке на 5 километров, для местной газеты. Потом снимал ее для городской Доски почета как спортсменку, комсомолку, студентку.
В молодости она была очень красивой женщиной. Совсем не спортивного типа. Напротив, очень женственная и грациозная, с густой гривой вьющихся каштановых волос, в команде лыжников она смотрелась как белая ворона. Результатов в спорте она достигала не благодаря каким-то особенным физическим данным, а исключительно за счет характера.
– Если я бегу на лыжах, как кто-то может быть впереди меня?! Умру, но никого вперед не выпущу, – как-то призналась она.
Эта врожденное дедовское упрямство помогало ей и в учебе, и в работе. Когда мама только успевала все делать?
После восьми классов она пошла работать на стройку штукатуром-маляром. Надо же было помочь родителям вырастить и выучить сестренок. А еще вечерняя школа, изнурительные тренировки. Получив аттестат о среднем образовании, Катя удивила всех. Она с первого раза поступила на экономический факультет Московского государственного университета. А через год родился я. И маме пришлось перевестись на заочное отделение.
Мои родители развелись, когда мне было восемь лет. Мы жили еще в Семипалатинске. Отец ушел к другой женщине. У нее была трехкомнатная кооперативная