Интермедии, пьесы, сценки. И в шутку, и всерьез. Геннадий Мещеряков
отвечаю. – Да хрен его знает. Мальки, вон, твои были, корм с огорода брал, а где теперь осетр? Ты лучше, дед Егор, в баллон свой газ собирай – точно не отнимут: пахнет плохо.
И знаете что? Напрасно я так сказал. Вижу, довольный ходит. Теперь, говорит, газ у меня свой, намного дешевле природного. Как гороха наемся, так… А надо – то мне его: на кастрюльку ухи из карасей.
На днях случилось: пропала пенсионерка Екатерина – будто никогда ее не было. А она в бане, к речке переселилась.
– Дешевле, – говорит, – и живу здесь, и моюсь. Не надо платить за свет, за газ, воду беру с Узеня. А дом продам, деньги положу на проценты.
– Ты нам ничего веселого не рассказываешь, юморист. Плакать хочется от твоих слов, – перебил парня в косоворотке Горбушка.
– Я же пародист. Да и неудобно смеяться, когда многие плачут? Как, например, тетка Фрося, когда до пояса утонула на дороге в осеннюю слякоть. Вытаскивали ее трактором за канат, наброшенный петлей на туловище. Смех и грех. Резиновые сапоги слезли с ног, не отдала их грязь. А пьяный муж орет с обочины:
– Наденьте ей петлю на шею.
– Так, она задохнется.
– Вот и хорошо, – ржет муж.
Не смешно?
– Мне кажется, смешно, особенно, когда муж советовал надеть тетке Фросе на шею петлю, – засмеялся Сидоренко. – У нас в Баклушах такое тоже было.
После юмориста – пародиста выступления казались скучными, набившими оскомину. «Огней так много золотых на улицах Саратова» – пел хор старушек. Под колхозную кадриль отплясывали бывшие доярки. Дуэты, трио надоели быстро. Но вот подошли к членам комиссии муж с женой.
– У нас частушки и прибаутки на местные темы. Если что не так или слишком, примите во внимание сельский коэффициент.
И пошло, поехало:
– Сдох на ферме племенной
Бык – производитель,
Хорошо, что был с собой
Мини – заменитель.
– Развалился наш колхоз,
Старики остались.
Утром вместо петухов,
Кукарекать стали.
Вы о добрых приметах спойте, почему такие пессимистические настроения, – прервала Сверчкова.
– Хорошо, попробуем:
– Наше полюшко бурьяном
Заросло без пахаря,
Даже месяц ходит пьяный
По задворкам, ахая.
– Песня льется одиноко,
Дни пришли печальные.
У крестьян остались тока
Земли виртуальные.
Если такие частушки мы пропустим на областной конкурс, нас тут всех разгонят, – возмутилась Удалова.
– А мне нравятся, – возразил Сидоренко.
– Поют о том, что видят, – поддержал его Горбушка.
– Вы с ума сошли. Я не согласна, не то содержание.
– Никакой цензуры, будем голосовать, – не согласился с ней Горбушка.
Следующий номер вызвал у всех улыбку и всеобщее одобрение. Перед ними стоял на руках юноша, вот он достал из кармана бутылку водки,