Краткая история тьмы. Эдуард Веркин
выглядит. Пожалуй, даже читаемо. Только сюжета как такового там нет, сплошные записки из подземелья.
– А зачем тебе этот… Кокосов, так кажется? Зачем тебе Кокосов подсунул эти писульки?
– Да он, похоже, просто псих. Говорит, что все это…
Зимин представил, как он будет объяснять весь этот бред. Про кошек, которые исчезают из замкнутых малосемеек, про рукопись, найденную… Собственно, откуда взялась тетрадь, Зимин так и не понял. Ах да, еще про белого крокодила, как же.
Бред, бредовый и беспощадный, суровый в своей безнадежности.
– Короче, этот Кокосов хочет, чтобы была пятая книга.
– С чего это? То есть ему-то зачем это нужно?
– Кажется, трудная судьба. Все как обычно. В детском саду он страдал сколиозом. Затем над ним издевались в школе, девушки его не любили, потом он записался в литобъединение «Альдебаран» и написал первый фантастический рассказ, который, скажем мягко, раскритиковали товарищи. Потом он завел необычную кошку и рехнулся окончательно. Он верит в параллельные пространства и хочет, чтобы я написал пятую книгу. А ее не будет.
– Точно? – улыбнулась Лара.
– Точнейше, – заверил Зимин. – Точка. Все. Никаких продолжений. Вообще, знаешь, я от всего этого литературного дела устал… Надоело. А потом… Этот вчерашний псих меня немного утомил. Я ведь перепугался, думал, у него в портфеле граната, а оказалась зверская нетленка. Кстати, действительно рукопись, смотри, как накорябано…
Зимин вручил тетрадь Ларе, она принялась листать задумчиво, почесывая подбородок. Зимин постучал по тостеру, вздохнул.
– Действительно, забавно, – Лара отложила тетрадь.
– Уже прочитала, что ли?
– Нет, другое забавно. На самом деле от руки написано. Сейчас от руки почти никто не пишет, а тут… И аккуратно так, почерк мелкий-мелкий.
– Я бы сказал муравьиный, – сказал Зимин. – Я пока читал, все глаза поломал. Только идиот может писать таким почерком.
– Идиотка, – уточнила Лара.
– Кто идиотка? – не понял Зимин.
– Автор этого текста – идиотка. То есть она не идиотка, она…
Дзиньк!!!
Подпрыгнули горелые тосты, Лара вздрогнула.
– Что-то хлеб горит, – Лара подняла с пола обугленный сухарь. – И сны мне странные снятся. Какие-то реки мутные.
– Мне тоже снятся реки, – сказал Зимин. – Реки, поля, обрывы. К чему? В соннике, что ли, посмотреть. Ты говоришь, идиотка?
– Ну, конечно. Это же видно. Это девушка написала.
– Как? Мне же Кокосов тетрадь передал…
– И что? Передать-то мог кто угодно, а вот написать…
Лара выкинула горелые тосты в ведро, взяла тетрадь, открыла.
– Тут трудно спутать, смотри, какие буковки аккуратные. Мужики так не пишут, только девушки. Так что изучай.
Лара сунула тетрадь Зимину.
– Зачем?
Лара пожала плечами.
– А вдруг пригодится? Вдруг там новые идеи?
– Нет там никаких новых идей, – сказал Зимин. – Платон мертв и похоронен, и на могиле его проросли желтые