Битва за Рим. Феликс Дан
без слез… И кровь его пусть прольется бесславно, подобно воде, поглощенной бесшумной травой.
Резким движением выплеснул Гильдебранд окрашенную кровью воду, а затем вынул из рытвины котел, нож и факел.
– Да покроет предателя черным покровом мать-сыра земля, и не будет ему в могиле покоя. Его память угаснет навеки под гнетом стыда, что придавит его под землей.
Одним ударом меча старик подрезал все три копья, поддерживающих полоску дерна, которая с глухим шумом упала на прежнее место. Тогда кровные братья стали на эту полосу, а старик продолжал быстрее выговаривать древние заклинания, торжественно звучащие в сердцах молодых людей.
– Горе лютое ждет того, кто позабудет про клятву, кто кровного брата родным не признает, кто от жертвы для блага отчизны откажется ради чего-либо… Такого изменника ждет вечная тьма, ждут черные силы под черной землей. Могила изменника проклятою будет, а имя его станет словом позорным повсюду, где звучит колокол церкви христианской, где язычники жертвы приносят Богам, где матери любят детей своих кровных, где ветер несется, бушуя над землей и водой… Согласны ли вы, братья, на такое условие?
– Согласны… – торжественно отвечали четыре молодых голоса. Руки кровных братьев расплелись, а старый воин произнес:
– Благодарю вас, братья, от имени родного народа… А теперь узнайте, почему я привел вас именно сюда, почему выбрал это место для великой клятвы. Идите за мной…
Снова взяв факел, могучий старик молча обошел вокруг дуба и остановился у глубокой могилы, с которой его сильные руки сдвинули тяжелый камень. Колеблющееся пламя факела осветило красным блеском три длинных белых скелета, окруженных обломками оружия.
– Здесь лежат мои сыновья… Все трое легли здесь в один день тридцать пять лет назад, во время последнего штурма Равенны. Они были молоды, сильны счастливы и любимы, и все же они не колеблясь пошли на смерть. Счастливые и гордые, они отдали свои юные жизни за родного монарха, за родной народ… Я же остался с тремя трупами и все же живу и останусь жить, пока могу быть полезным родине… Помните героев, братья мои, и помолитесь, кто как умеет…
Он замолчал и склонил седую голову на грудь. Его молодые товарищи с почтением глядели на открытую могилу и на склоненную голову седого воина. Ни один не решился выговорить слова утешения осиротелому старцу, с таким величественным спокойствием сносящему свое одиночество. Но в сердцах их звучали слова клятвы: «Все за родину… Все для родного народа…»
Через минуту старый Гильдебранд поднял глаза к небу.
– Звезды меркнут, близится рассвет… Пора по домам, братья. Вашей молодости нужен сон. Только старость да горе в отдыхе не нуждаются. Потому и прошу тебя, Тейя, остаться со мной. Тебе дан дар песни. Помоги мне почтить день кончины моих сыновей.
Тейя молча кивнул головой и медленно опустился на землю у изножья открытой могилы. Гильдебранд передал Витихису факел, и затем так же молча прислонился к скале, напротив черноглазого