Интервью как «Вишневый сад». Дмитрий Губин
имеет косвенное отношение – мне было, скорее, интересно, насколько откровенно Носик сумеет на него ответить (он сумел). Но это был вопрос, который наверняка должен был привлечь внимание читателя FHM.
10
В комментарии к предыдущему интервью, с Антоном Носиком, я упомянул про «тему интервью». Иногда это не совсем ясно: а что, разве не может быть интервью «без темы»? И какова же, например, тема интервью в рубрике «100 вопросов за 15 минут»? Отвечаю: интервью «без темы» обречено на провал. Иногда бывает, что тема складывается по ходу. У меня так случилось в телепрограмме с Аллой Пугачевой, когда я увидел вдруг, что в ней есть сексуальность большой кошки, которая кажется разъевшейся, но легка в прыжке. У нас тогда пошел очень интересный разговор о том, что в молодости для нее мужчины были как лестница, они поднимали Пугачеву на другой культурный этаж, она узнавала Андрея Платонова или Осипа Мандельштама, которых прежде не читала. И если она хотела идти дальше, а у мужчины ступеньки кончались, – что поделаешь, приходилось искать лестницу повыше… (Программу можно посмотреть, например, здесь: http://www.youtube.com/watch?v=lMfUTlVsei8) В общем, с Пугачевой мы начали говорить на тему взаимного роста в личной жизни, взаимного обогащения… Впрочем, я отвлекся от Владимира Сорокина. Темой этого (и всех прочих интервью в рубрике «100 вопросов») было – в чем состоит достоинство мужчины? Отсюда и все вопросы – про драки, алкоголь, унижение, страх, любовь, секс, революцию.
11
Выбор героя – очень важный фактор успеха интервью. Такие люди, как Эдвард Радзинский или Дмитрий Быков, способны «вытянуть» любое интервью – успевай записывать! (Теперь я жалею, что не проинтервьюировал Радзинского для FHM. Мне тогда казалось, что раз читатель FHM молод то и герой главного интервью должен быть не старше, условно говоря, сорока. Это была ошибка. Возраст не имеет отношения к сущности мужского достоинства.)…Так вот: когда я сказал, что буду интервьюировать Трахтенберга, то неожиданно получил в ответ: «Как можно! Он же такой пошляк!» Это говорили неумные люди. Пошлость – это вторичность, повтор, попытка пробраться в вечность на чужом горбу. Трахтенберг никогда не использовал в своей работе пошлость. Он использовал похабство, да! Но похабство в юморе – один из рабочих инструментов. И использовал очень умно: Рома вообще был умным, грустным, одиноким человеком, эдаким Дон Кихотом в теле Санчо Пансы. Вот почему первым вопросом был вопрос о его кандидатской диссертации. Я первым его задал не для того, чтобы расположить к себе Трахтенберга (он к тому времени и так был другом моей семьи), но чтобы «поставить на место» читателя.