Без лишнего скрежета. иронический хоррор. Василий Васильевич Чибисов
навигатором, поблизости не было. Вот контрольные пункты были. И идеально ровный участок шоссе, словно перенесенный из другой реальности – был. Если забыть о том, в какой стране находишься, то Тихие Горки вполне можно было принять за пригородный район Нюрнберга. Или Гааги.
– Мне вот интересно, – Игнатий помог коллеге выбраться из машины. – Если они все из себя такая элита, то почему живут здесь, у самой границы мкада? Да еще в обычных многоквартирных домах.
– Обычных? Я бы не спешила с громкими заявлениями. Роза мне рассказывала об истории и концепции городского Эдема. Этот небольшой клочок земли недоступен для спутникового наблюдения. Во всех документах и, что важнее, иностранных базах, территория принадлежит давно заброшенному заводу-гиганту.
– Тогда не проще ли жить в особняке?
– Есть у здешних жильцов и особняки, и всё остальное. В избытке. А вот информационно непроницаемой территории на всех не хватает. Они же не члены правительства, а всего лишь финансовая опора страны. Им надо где-то пережидать народные психозы, как сейчас. К тому же, эти господа боятся одиночества.
– А вот темноты, похоже, не очень. Даже фонари не горят.
Чтобы найти нужный дом, коллегам пришлось идти от подземной парковки через сквер. Близорукая Озёрская перла наугад, натренированная прогулками по лесопарковой зоне своего психологического центра. Быстро темнело, а винтажные фонарные столбы решительно молчали.
– Безлюдно тут.
Светлана не ответила. Ей-то было очевидно, что перевалочная база создана не для прогулок. И как только игра в прятки заканчивается, ничто уже не может удержать основной контингент в пределах района, столицы или страны.
Поэтому логично, что большинство квартир здесь брошены. Или предоставлены в безвременное пользование близким родственникам. Как в случае Лизы. А вот и её дом. Пять этажей, неоклассический стиль, единственный подъезд, больше похожий на соборные врата. От фасада отпочковалась башенка с часами.
И никакого освещения.
В парадной два охранника, при свете диодного фонарика, рубились в подкидного.
– Кто здесь?! – встрепенулся секьюрити.
– Озёрская, Аннушкин. К Ерофеевой.
– Вот это да!
– Вас разве не предупредили?
– Предупредили. Но я не про это. Как Вы вошли?!
– Через дверь.
– Ну дык она ж на магнитном замке. И верещит, когда её открывают.
– Лёх, ты чего, света нету, – второй секьюрити оказался сообразительней.
– А, точняк. Вы, это, извиняйте. Диверсия. Во всем комплексе нет света.
– Лёх, ты чего, зачем сразу пугаешь? Может, забастовка очередная.
– А, точняк. Бастуют же все. Погодь, а мы почему не бастуем?
– Лёх, ты чего, нам же деньги хорошие платят.
– А, точняк. Но по мне всё равно диверсия. Потому что зачем в охраняемом доме на охраняемой земле еще и магнитный замок? А затем, что шнырять стали по подъезду непонятные