Ангел Кумус. Нина Васина
что вне себя он не существует.
– О, небо! – взмолилась Аспасия, – Почему ты дало силу и могущество мужчине, а разумом опечалило женщину?! Объясни этому выжившему из ума старику, этому охотнику за неведомой женщиной, выдуманной и обреченной на игру в прятки, что он может! Он может! Ребенок может потеряться в себе!! Он может заиграться!
Кукольник закрыл ладонями лицо и угрожающе спросил сквозь коричневые обветренные пальцы с длинными остро обточенными ногтями:
– Женщина, ты научила его играть в смерть? Воистину, ты – ополоумела. Пошла прочь!
Ночью, в свете рассыпанных невпопад мальчиком и Звездочетом созвездий – тоже игра называется, рисовать на небе фигурки животных и людей и очерчивать их яркими вспышками! – Кукольник лепил кукол, бормоча заклятия. Вминая пальцами на одутловатом лице старухи провалы глаз, он забылся, глаза получились огромными и трагическими. Зато дети выглядели притягательно – мальчик и девочка, приблизительно одного возраста… Нет, пусть девочка будет старше, а мальчик на год моложе. Пусть он будет ее брат… Нет, не родной. Старуха будет их бабушкой, потому что они – дети ее дочерей. Кукольник поставил три фигурки на пол, повернув из друг к другу лицом. Дети переглянулись, но не двинулись с места. Кукольник, задумавшись, провел пальцами по лицу у виска, и лишняя плоть, оставшаяся на пальцах, прилипла, высыхая и стягивая кожу. Он разглядывал свою ловушку пристально, напрягая глаза и стиснув челюсти. Мальчик и девочка подняли головы и восхищенно посмотрели на яркие звезды. Старуха глянула на небо равнодушно.
– Пора спать, – сказала она устало.
– Ну еще минуточку, Шура! – попросила девочка. – Вдруг, они за ночь все попадают?!
– Никуда они не денутся. Они и днем висят. Можешь заглянуть в колодец и увидишь их отражение. Все. Спать.
Когда его куклы заговорили, я выдохнул. Я выдыхал долго, нащупывая пустоту внутри себя напряжением мышц живота, судорогой гортани и замедляющимся пульсом крови. Потом прижал пальцами веки и застыл в калейдоскопе разворачивающихся ярких лабиринтов. А когда глаза мои забыли все, что видели до этого, они сдались на милость фейерверку огненных вспышек и оранжево-фиолетовых разворотов многомерных пространств. Странно, но я понял, когда именно наступил миг возможности вздоха. Возможности последнего вздоха. Я понял это и не вздохнул, отдавшись сну смерти.
…– Звезда, когда падает, она будет лететь и вырастать? – Нет, она сгорит еще по дороге, далеко от земли. – Шура, почему звезды такие маленькие? – Они не маленькие. Они огромные. Просто они далеко. Если я уйду далеко, я тоже буду маленькой. Мы с сомнением смотрим на Шуру. Тогда она кряхтит, с трудом встает со скамейки и откладывает нож. – Пошли! Мы выходим на дорогу. Шура говорит: – Стойте здесь. Мы стоим. Шура уходит по дороге к центру поселка. Дорогу разрыли недавно, пыль на ней приятная. Шура идет вразвалочку, тяжело передвигая больные ноги. Наконец, она остановилась.