Сарум. Роман об Англии. Эдвард Резерфорд
ухмыляющийся Тарк.
Катеш, не сдержавшись, посмотрела на него. Хотя они уже давно не встречались, по телу женщины снова пробежала восторженная дрожь. К счастью, Катеш сидела в тени, а все остальные глядели на рыбака, и никто этого не заметил.
На темном небе высыпали звезды. Все собрались у костра, и Тарк начал петь. Мужчины с удовольствием ему подпевали – то скабрезные частушки, то хвалебные песни об охотничьей удаче.
– А теперь – колыбельная, – сказал Тарк и затянул свою любимую песню – напевную, грустную мелодию.
Слова колыбельной рассказывали о незапамятных временах, о заповедном лесе, полном птиц и зверей; а потом боги, устав от птичьего гомона и звериного рыка, накрыли лес глубокими водами, будто огромным одеялом, и теперь только изредка в шуме волн слышны голоса птиц и зверей.
Спи, малыш, спи, родной!
Спит дубрава под водой,
В глубине птицы спят,
Тихо ветви шелестят…
Звуки глубокого выразительного голоса всколыхнули в Катеш неведомые прежде чувства.
– Ах, как хорошо! – вздохнула она.
Спи, малыш, спи, родной!
Там, на дне, спит зверь лесной,
Птичий щебет на волнах
Слышен только в сладких снах…
Катеш тихонько раскачивалась в такт чарующей мелодии и пыталась разобраться в своих чувствах: ей нравилось сильное, гибкое тело Тарка, нежный голос и мечтательный взгляд. Она взяла на руки спящего Нумати, незаметно ушла в хижину и, уложив ребенка в колыбельку, села у порога, под небом, усеянным звездами. Ее преследовали неотвязные мысли о Тарке.
Чуть погодя с реки послышался тихий плеск весел. Катеш всмотрелась в темноту, но лодку не разглядела.
Тарк появился на тропе внезапно, ступая бесшумно, как дикий зверь. Катеш непроизвольно подалась ему навстречу, забыв о муже и сыне.
– Ты знала, что я приду? – прошептал он.
Катеш, ахнув, прильнула к нему.
– Я для тебя колыбельную пел, – признался он, обнимая ее и увлекая за собой в хижину.
Целый месяц Нума провел в каменоломнях и только в последний день лета решил вернуться в Сарум. Он собирался выйти сразу после полудня, чтобы засветло добраться домой, но припозднился. По дороге он дважды останавливался передохнуть. С наступлением сумерек в роще завыли волки, однако Нуму это не испугало.
До вершины холма, ведущего в долину, каменщик добрался глубокой ночью. Темное небо затянули облака, лишь кое-где сверкали звезды. Луна еще не взошла, и на траве поблескивала роса. С пастбища на взгорье тянуло овечьим навозом, над хижинами в долине вились дымки костров. Каменщик, предвкушая встречу с женой, позабыл об усталости и закричал во весь голос:
– Катеш! Катеш! Нума вернулся!
По долине прокатилось эхо, залаяли собаки. Коротышка довольно усмехнулся и торопливо зашагал по тропе. У входа в хижину горел костер, освещая поляну, сама хижина и роща за ней оставались в тени. Где-то по соседству лениво гавкнул пес, и все стихло.
– Катеш! – радостно